«Только на равных. Только с уважением»

Александр БОНДАРЕНКО

Александр Юльевич Бондаренко родился 17 февраля 1955 года в Ленинграде. В 1976 году окончил Львовское высшее военно-политическое училище, факультет журналистики. Работал в военной печати и на телевидении, длительное время руководил отделом истории, литературы и искусства газеты «Красная звезда» – центрального органа Министерства обороны. Участник боевых действий. Полковник в отставке; член Союза писателей России, Союза журналистов России, Союза ветеранов госбезопасности, а также член Научного совета Российского военно-исторического общества.
Автор ряда биографических книг, вышедших в серии «ЖЗЛ» (издательства «Молодая гвардия»), в том числе «Фитин», «Виктор Лягин. Подвиг разведчика», «Алексей Ботян», «Юрий Дроздов. Начальник нелегальной разведки», «Герои Смерш» и др. В АО «Красная звезда» Александр Бондаренко ведёт уникальную военно-историческую серию «Полки русской армии», в которой к настоящему времени вышло двенадцать книг («Кавалергарды», «Преображенцы», «Лейб-гусары», «Гвардейские казаки» и др.).
За эти произведения, а также за активную публицистическую деятельность трижды удостоен премии Службы внешней разведки России, Премии ФСБ России, литературных премий «Александр Невский», «Имперская культура» и «Лучшая книга года», премии им. Валентина Пикуля, «Щит и меч Отечества», премий журнала «Крокодил», Петербургской благотворительной организации «Большая медведица» и ряда других.
Периодически выступает с комментариями по вопросам деятельности спецслужб и проблемам отечественной истории на различных телеканалах и радиостанциях, принимает активное участие в патриотическом воспитании молодёжи.

В одной из своих книг разведчик и писатель Борис Николаевич Григорьев спрашивает: «Заметил ли ты, читатель, что обстановка заговора, конспирации или секретности всегда сопровождается какой-нибудь причудливой комической деталью? Так и в разведке, особенно в нелегальной. Там «нахохочешься» вдоволь».
Если не знать, что Борис Николаевич – опытный сотрудник, работавший по «линии Н», знаток Скандинавии и некогда резидент на Шпицбергене, вряд ли поверишь. Что может быть забавного в таинственной до жути нелегальной разведке? Образец нелегала, как мы уже говорили, Штирлиц: сдержанный, молчаливый, сосредоточенный, коварный. Представить, чтобы он, находясь «в поле», ругался матом, – да ни в жизнь! Такое могло случиться лишь в анекдоте, но примеров приводить не будем, чтобы не увлечься, ибо Максим Максимович Исаев теперь один из наиболее популярных героев устного народного творчества.
Хотя в жизни может произойти всё что угодно – похлеще любого анекдота, чему примеров немало.
Генерал-майор, известный нам как Владислав Николаевич, вспоминал, как однажды он семь раз, через каждый час, выходил на место встречи с нелегалом, выставившим сигнал опасности.
Он, сотрудник резидентуры в одной из крупных европейских столиц, работавший под дипломатическим прикрытием, получил указание Центра встретить человека, работавшего в соседней стране, и перебросить его в столицу другого соседнего государства, социалистического. Всё предельно просто! Удобное место, где должна была произойти встреча, подобрано ещё лет десять тому назад – улица Канцлерштрассе, 122, у витрины магазина детских товаров. Поскольку выставлен сигнал опасности, было указание Дроздова – ждать до посинения! Выходить на место в «ноль-ноль», прогуливаться пять минут, если нужный человек не появился, то через час выходить снова, и так до тех пор, пока тот не придёт…
Этого нелегала Владислав Николаевич лично не знал и не видел – ему был известен только оперативный псевдоним, а опознать его он должен был по журналу «Шпигель» в левой руке. Следовало подойти и спросить: «Мы не встречались с вами в Брюсселе?», на что ответят, что это, мол, было в Париже.
К определённому месту он подъехал на машине с водителем в начале десятого утра, так что имел возможность осмотреться и спокойно позавтракать в кафе, а ровно в 10 был на Канцлерштрассе, 122, у витрины детского магазина. Там, однако, никого не было…
Канцлерштрассе, как мы её назвали, длинная торговая улица, километра на два. Разведчик прошёл по ней в одну сторону, в другую – «читателя «Шпигеля»» не было видно. Он перешёл через улицу, зашёл в кафе, выпил чашечку прекрасного тамошнего кофе. Ровно в 11, не переходя на другую сторону, он стоял напротив детского магазина – никого! Пришлось опять идти пить кофе… Когда нелегал не вышел на явку в 12, он отправился обедать – до часу дня… К машине подходить было нельзя: понятно, когда водитель ждёт шефа или муж за рулём – путешествующую по магазинам жену, а вот два сидящих в машине мужика могут привлечь чьё-то недоумённое внимание. Водитель также не оставался на месте, тоже пил кофе и обедал, но с таким расчётом, чтобы в любой момент оказаться за рулём.
Шесть раз выходил сотрудник на явку – нет и нет! На душе было неспокойно: не зря же нелегал выставил сигнал, вдруг он не успел своевременно покинуть страну пребывания и сейчас находится в руках контрразведки? Да и самому «советскому дипломату» весь день крутиться на одном и том же месте в центре города не слишком-то комфортно.
И вот – выход в седьмой раз, и опять никого! Уже близится вечер, начинает темнеть, измучившийся, перенервничавший Владислав Николаевич идёт вверх по этой самой Канцлерштрассе и замечает дом номер 180 – не 122! – магазин детских колясок. А у витрины этого магазина стоит тот бедолага!!! Опытным взглядом всегда можно определить нужного человека – даже если это разведчик-нелегал, только нужно знать, что он находится именно там… Но после первого мгновенного озарения приходит черёд сомнений: на месте дóлжно находиться пять минут. Между тем на часах уже четверть восьмого – для чего он торчит у витрины целых пятнадцать минут, рассматривая эти самые проклятые коляски?! К тому же если с левой рукой всё правильно – он держит «Шпигель», то почему у него в правой руке «Штерн»?! Что делать?
Владислав Николаевич рассказывает: «И всё-таки я понимаю, что это он. Подхожу: «Извините, мы с вами не виделись в Брюсселе?» Он отвечает: «Нет, это было, наверное, в Марселе».
Вам смешно! А мне надо с ним в контакт вступать. Или не вступать, а срочно уйти?
Не знаю почему, но я сказал по-русски: «Жаль!» Он тоже по-русски: «Почему жаль?» – «Потому что я в Марселе не был!» – «А где?» – спросил он. «Ещё что-то не так!» – ответил я. Он переложил «Штерн» в левую руку: «Так?» – «Нет, так!» Тогда он заявил: «Да ну вас всех!» Оказывается, он всё перепутал! Потом он меня попросил: «Слав, только ты не говори Дроздову, что ты семь раз выходил! Не то он меня задушит своими большими руками!» Действительно, руки у Дроздова были большие, с длинными пальцами…
Ну всё, потом уже было без всяких приключений – мы его перебросили».
Чтобы читателю было совсем интересно, можем уточнить, что героем этого эксклюзивного рассказа был разведчик-нелегал Алексей Михайлович Козлов, впоследствии – Герой Российской Федерации.
И вот ещё немного о нём, только теперь уже не так весело, но, как и всё остальное в нашей книге, совершенно правдиво…
Года через полтора Владиславу Николаевичу опять пришлось встретиться с «Дубравиным», но на сей раз (наверное, в том числе, потому как оперативные вопросы мы с нашим собеседником не обсуждали) и по весьма приятному поводу. «Ему только сейчас присвоили звание полковника – скажи ему об этом!» – попросил представителя резидентуры товарищ из Центра. И ещё из Москвы переслали для нелегала письма от двух его детей…
Они встретились в парке на лавочке где-то в центре Европы. Был апрель, но стояла теплынь – как у нас в середине мая. Правда, у Владислава Николаевича настроение оказалось нерадостное – разыгрался гастрит, память о срочной службе в армии (в те времена почти все поступавшие в Высшую школу КГБ сначала проходили «срочку»). Впрочем, предоставим слово ему самому.
«Говорю: «Лёша, тебе письма от детей!» Открывает, смотрит, а там ещё к Новому году – зайчики и ёлочки нарисованы… Сидит мужик и плачет, вытирает глаза. Просит: «Дай мне!» – «Нет, Лёша, я заберу и отправлю назад. Кстати, Стас просил передать, что тебе присвоено звание полковника!» – «Мне – полковника?!» Это сейчас всё несколько по-иному… А тогда полковник – это был полковник! Он говорит: «Зайдём, по рюмочке!» А никого нет, ситуация хорошая… «Лёша, не могу, вот тут болит!» – «Слушай, я в гостинице живу – сейчас приду, бутылку вискаря махну один за это дело. Ну, что ты хочешь?» Что ж, пришлось зайти…»
Вот такая жизненная ситуация – пожалуй, покруче, чем знаменитый, но совершенно искусственный и нелепый эпизод в «Семнадцати мгновениях весны», когда «железному Штирлицу» издалека показывают в кафе «Элефант» его собственную жену, а потом он всю войну счастлив этим «мимолётным видением»!
Хотя, пожалуй, тут кое-что требуется объяснить (не про Штирлица, конечно).
Связь в разведке не только главная составляющая, но и наиболее уязвимое место. При личной встрече никогда не исключено, что кто-то может привести за собой «хвост»; при тайниковой операции место закладки контейнера может оказаться под наблюдением; радиопередатчик могут запеленговать. Это, так сказать, самые простые варианты, «азбука».
Но иногда могут быть и совершенно невероятные случайности. Например, у того самого места, где находился тайник, нелегал «Анри» вдруг увидел стоящую полицейскую машину и полицейских. Тайник обнаружен?! Вряд ли, подумал разведчик: в этом случае, скорее, было бы скрытое наблюдение или засада. «Анри» подъехал к ближайшему бару, преспокойно присел за столик и в разговоре с официантом узнал, что полчаса тому назад здесь произошла «мафиозная разборка» и кого-то убили.
Контакты с нелегалами, а уж тем более личные встречи, проводились нечасто. Потому и новогоднее поздравление пришло к «Дубравину» лишь перед 1 мая, но, учитывая горький опыт Абеля (тот самый злополучный контейнер!), оставлять у нелегалов письма было категорически запрещено.
Что ж, недаром Вадим Алексеевич Кирпиченко писал так: «Труд разведчика-нелегала попросту несравним с работой разведчика обычной резидентуры. Каким бы напряжённым ни был день сотрудника разведки, работающего, скажем, «под крышей» посольства, вечером он всё-таки возвращается в свою семью и забывает тревоги дня, наступает расслабление. У нелегала нет родной «крыши», нет места, где можно расслабиться и забыться, и часто нет рядом семьи. Он, как теперь стало модно выражаться, социально не защищён, да и вообще не защищён. Всё его спасение – в его собственной голове и в чёткой работе Центра».
А в Центре тогда главным начальником для нелегалов был Дроздов.
Вспоминает разведчик-нелегал Людмила Ивановна Нуйкина: «Когда мы отмечали его 90-летие, один большой начальник спросил у него: «Юрий Иванович, скажите, пожалуйста, как работать с нелегалами?» – «Только на равных. Только с уважением». Он это понимал, потому что сам несколько раз был в этой шкуре. Как нелегал. Пусть это были короткие у него командировки, но он таковым был! Он знает, что такое держать иностранный паспорт, когда ты не тот, который там записан, и знает, какие трудности бывают и как себя вести. Он относился к этому со знанием дела. Когда он разговаривал с нами, он знал, он представлял. Это самое главное, чтобы твой босс, шеф – как это по-русски? – твой начальник знал, какие трудности встречаются и что это за работа. Всё-таки из Москвы ты видишь всё это по-другому, и может показаться, что оно просто и легко. Поехали, как туристы. Да, похоже – но мы же не со своим паспортом! Да, за нами стоит наша страна, большая, если что – она будет помогать, но пока дойдёт до того – всякое бывает. Вспомните, тот же Алексей Михайлович Козлов… Или Мартыновы…»
Между прочим, супруги Нуйкины, два полковника разведки, вполне могли разделить судьбу «Дубравина» и «Вестов». Виталий Алексеевич учился с пресловутым Гордиевским не только в МГИМО, но и в 101-й школе. Они общались и по службе – Олег Антонович готовил для Нуйкина документ, а перед вывозом четы нелегалов за границу даже приезжал к ним домой, обучал своего бывшего однокашника отдельным фразам на датском языке – непечатным, которые также необходимо знать. Иначе можно попасть впросак: тебя будут ругать, а ты – мило улыбаться в ответ.
Когда Гордиевский уезжал в Англию – вроде бы уже исполняющим обязанности резидента, – он спросил между делом у Юрия Ивановича о том, где теперь его институтский товарищ. Вообще-то такие вопросы относительно нелегалов не задаются, но тут всё же старые друзья, сам Олег Антонович – выходец из «С», готовится принять одну из основных разведывательных «точек». Можно было бы и удовлетворить любопытство, оно вполне оправданно…
Улыбнувшись, Юрий Иванович ответил: «Не волнуйся, они от тебя недалеко!» Раз недалеко – значит, где-то в Европе. Вот и искали контрразведчики по всему Старому Свету семейную пару из… не знаем, какой страны! Но они-то знали, им Гордиевский всё сообщил! Вот только сам он вряд ли мог полагать, что бывший его однокашник в то время добросовестно трудился в одной из стран Юго-Восточной Азии  – кажется, во Вьетпучии. Вряд ли Юрий Иванович мог подозревать Гордиевского в предательстве, однако есть «правила игры», которые в любом случае нарушать нельзя.
Кстати, о правилах. Они ведь самые разные и порой не очень совпадают с общечеловеческими. К примеру, в адекватном обществе (подавляющее большинство из нас старается вращаться именно в таком) «по одёжке встречают – по уму провожают», то есть предпочитаются люди не дураки, а с кругозором и эрудицией. Приятно иногда блеснуть познаниями в той области, в которой другие недостаточно осведомлены (речь, разумеется, идёт не о секретной информации, но о чём-то более приземлённом). А вот нелегалу категорически нельзя быть умнее своей «легенды».
Помнится, рассказывали нам о таком случае.
Когда-то, предположим, во Франции обучался на бизнес-курсах симпатичный молодой человек восточной внешности, приехавший откуда-то из Азии. Хорошо получилось, что учащаяся молодёжь сдружилась всей своей группой, встречались не только на занятиях, но и вместе хаживали в рестораны и кафе… Потом, летом, у кого-то из компании родители уехали в свой загородный шале, оставив свободной большую квартиру в центре города. Собираться там было куда удобней, да и выгодней, чем в ресторане…
Как-то встретились, пили вино, восточный молодой человек учил кого-то играть в нарды, остальные разгадывали кроссворд. Прозвучал очередной вопрос: «На какой реке в России Наполеон потерпел поражение?» Пауза. Все задумались. А этот, бросая кости, не думая произнёс: «Березина!» Подошло!
Записали. Продолжают. Следующий вопрос: «Какой иностранец на русской службе во времена Наполеона стал военным министром Российской империи?» Тоже молчание. Он опять-таки уверенно говорит: «Барклай-де-Толли!» Подошло!
Когда все потом отправились в кафе, кто-то из соучеников вдруг спросил этого молодого человека: «Фи люпитэ борстч?» – любит ли он борщ – на ломаном русском языке. Тот что-то ответил… Потом, докладывая куратору о произошедшем, он и сказал эту фразу: «Нельзя нелегалу быть умнее своей «легенды»!» Ничего не произошло, но, учитывая, как развито там стукачество, мог и попасть под наблюдение. Конечно, всё зависит от благородства твоего товарища, и никогда не знаешь, как могут отреагировать окружающие на твой невольный прокол, да и вообще обратят ли внимание. Скорее всего, со стороны соученика была подколка по принципу «ты слишком много знал».
О несколько схожей ситуации рассказывала нам и Людмила Ивановна – случилось всё тогда, когда, как кажется, благодаря наводке Гордиевского спецслужба той страны, где они находились, всё-таки взяла их под подозрение и потихоньку начинала «разрабатывать». Не исключалось, что за ними наблюдали и соседи, которые, как полагали нелегалы, имели отношение к местной «конторе».
«Однажды наши соседи пригласили нас на ужин – отблагодарить, потому как мы ухаживали за их котом, когда они уезжали в Англию на Christmas – у них это обязательно, на Christmas все должны быть дома. Не то что у нас – куда-то все убегают… Мы были в гостиной, рассматривали какие-то картины, хозяева вышли – вдруг я поворачиваюсь и вижу, что на журнальном столике лежит книга «Анна Каренина» на русском языке. Муж её не видел, я подошла и по-французски ему о том сказала. Он отвечает: «Смотрим картины!» Возможно, хозяева где-то неподалёку стояли и подглядывали, как мы будем себя вести… Но мы эту книгу как бы не заметили. Через какое-то время они появились – ничего не спросили, ничего не сказали. Представляете, как нам жарко было?»
А вот что рассказывал Геворк Андреевич Вартанян: «Мы возвратились в свою страну после очередного отдыха на родине. Гоар пошла в парикмахерскую. Лето было, у них там перед салоном палисадник такой, Гоар в кресло села, а я пошёл гулять. Вернулся через час – смотрю, она под каской, под колпаком этим, сидит. Я её спрашиваю: «Когда ты закончишь?» Она в ответ на чистом русском языке: «Жора, я скоро заканчиваю!» Меня, конечно, с места сдуло! Но никто не обратил внимания».
Хотя, подумал уже потом Вартанян, при том количестве языков, которые они с Гоар Левоновной знали, можно было оправдать ответ хоть по-китайски…
Всякое случается! Нелегалы – они хотя и особые, но ведь тоже люди, а потому ничто человеческое, так сказать… И всё-таки это по-настоящему особые люди – и отношение со стороны руководства к ним было особенное.
Генерал Владислав Николаевич свидетельствует: «Дроздов любил нелегалов – и нелегалы любили его. До него были начальники Управления нелегальной разведки, после него были, но второго такого, как Дроздов, – не было. Я видел, как светились лица нелегалов, когда они встречались с Юрием Ивановичем. Я слышал оценки, которые он давал, а он такой, жестковатый был. Но когда начинали говорить о нелегалах – он менялся. Он считал, что это в нашем деле самое главное – «товар штучный», «товар особый», «золотой фонд разведки» – такого же нигде нету, кроме как у нас…»
В чём же именно проявлялась любовь Юрия Ивановича к нелегальным разведчикам? Что это значит?
Генерал Сергей Сергеевич Яковлев трактует это так: «Память у него была феноменальная – это поражало. Даже у меня такое глубокое убеждение сложилось, что каждый нелегал, с которым он встречался, думал, что он у него находится в центре внимания, что он постоянно и только о нём думает! И это подтверждалось на встречах. Потому что вдруг Юрий Иванович вспоминал: «А что с твоей такой-то связью?» Связь эта возникала годы назад – но он псевдоним называл, и это нелегала приводило в шок и трепет, даже умиляло. В этом плане он был руководителем высокого уровня…»
Согласен с таким утверждением и Николай Павлович, который был заместителем начальника Управления «С» уже в более поздние времена: «Юрий Иванович тяготел к нелегалам. Где-то даже покровительствовал им. Мог закрыть глаза на что-то непринципиальное. И, как правило, всегда был прав…
Дроздов, кроме всего, и неформальный лидер, он жил всем этим. У него было именно увлечение оперативной работой. Мне десятки раз приходилось докладывать ему по поводу того или другого нелегала – мы хотим сделать вот так или вот так… Он старше нас был, но занимался этой работой с увлечением, которое свойственно разве только юношам. Порой он предлагал что-то такое, относительно чего мы сразу понимали, что это нам не разрешат – или не получится, и он потом, трезво всё оценив, поправлялся».
Подобное отношение Дроздова к нелегальным разведчикам объяснялось не только тем, что он с ними общался, хорошо знал их лично, был в курсе всех их дел – что называется, проникся. Это, разумеется, очень важно для начальника – но, пожалуй, ещё важнее то, что и сам Дроздов превращался в иностранца, да и не раз. Вспомним хотя бы легендарного барона фон Хоэнштайна! То есть он был нелегалом сам.
Впрочем, некоторые по-настоящему крутые нелегалы, работавшие с Юрием Ивановичем, относятся к этому утверждению с определённой долей скепсиса. Вот, к примеру, что объяснил нам один уважаемый человек, некогда друживший с Дроздовым и относящийся к его памяти с огромным уважением: «Юрий Иванович говорил, что он тоже был нелегалом… Да нет, конечно! Он был спецрезервист – и мог некоторое время изображать из себя немца…
А нелегалу нужно не только в совершенстве знать иностранный язык – всё гораздо сложнее и обширнее! Ты ведь когда-то был мальчишкой, ходил в детский сад, играл со сверстниками во дворе… А какие считалки ты знаешь? Какие песенки помнишь, даже если петь не умеешь? Если ты немец, значит, ты должен знать все стихи по школьной программе… Только тогда, когда ты знаешь все эти страноведческие вещи, тогда язык для тебя становится «родным». Это всё было освоено при подготовке к нелегальной работе – и ещё многое, многое иное. Вот тогда ты уже настоящий нелегал!»
Но, как бы там ни было, Юрий Иванович не только побывал в «шкуре» нелегала, но и встречался с нелегальными разведчиками если не непосредственно на их «рабочем месте», там, где они «легендировались», – это, пожалуй, было бы слишком опасно, хотя и как знать, – то во всяком случае в «третьих» странах, куда его сотрудники могли приехать без особого риска «засветиться». Это нам подтвердил и Сергей Сергеевич: «Юрий Иванович регулярно выезжал за рубеж – встретиться с кем-то. Под каким именем выезжал, это мне трудно сказать – я и сам иногда не на своих документах выезжал… Вообще у него была точка зрения, что у сотрудника нелегальной разведки в сейфе должен лежать зарубежный паспорт (имеется в виду паспорт иностранного государства, а не отечественный заграничный. – А. Б.), на котором он при необходимости может в любое время выехать для выполнения задания за рубежом».
Это важно, когда начальник реально знает то дело, которым занимаются его подчинённые, – сам поработал «в поле», в горячих точках. Ведь так приятно бывает опытному сотруднику, выслушав какое-нибудь очень правильное в теоретическом плане поучение, как нужно или как нельзя себя вести, наивно посмотреть в мудрые глаза начальника, в жизни не выходившего из своего кабинета, и спросить: «А ты там был? Там по-другому нельзя!» На том разговор и заканчивается…
Сотрудники Управления «С» говорили нам, что во время инструктажа нелегала Юрий Иванович мог обратиться к своему опыту работы в Штатах или в Китае, но только если это имело непосредственное отношение к делу (есть же руководители, которые к месту и не к месту вспоминают свои былые «подвиги» или «случаи из прошлого»). Зато Юрий Иванович выступал не только как руководитель, но и как учитель, наставник, обладающий практическим опытом. Это было полезно и для нелегала, и для любого сотрудника, особенно если тема возникала для него впервые. Дроздов обсуждал вопрос, к примеру, по тем же США не только как начальник Управления, постоянно получающий информацию, но и как резидент, знающий особенности работы в тамошних условиях. Он мог детально обсудить с оперработником то, как пойти на операцию, как, каким образом реализовывать, оформлять и отправлять полученные материалы… Это способствовало и работе, и авторитету руководителя.
Дроздов доверял своим сотрудникам и не пытался на них давить, связывать чью-либо инициативу; он чётко различал компетенции, кто и за что отвечает. То время, что он руководил Управлением «С», нелегалы (теперь уже – ветераны) считают самым счастливым периодом своей жизни – и по работе, и по результатам, и по востребованности…
Великое счастье, что и председатель КГБ СССР относился к нелегальным разведчикам с интересом, вниманием и заботой! Вот что писал по этому поводу сам Юрий Иванович: «Он жил проблемами нелегальной разведки, думал вместе с нами над путями её развития. Многое, о чём он говорил, мы постарались претворить в жизнь. По своему прошлому в военные годы он знал, сколь сложно и опасно ремесло разведки. Он жил жизнью нелегалов, встречался с ними. В беседах с нелегалами вовлекал в разговор всех участников встречи, журил отмалчивающихся, позволял спорить и не соглашаться с ним.
Андропова глубоко интересовали вопросы выдержки, преданности и стойкости разведчиков в острых ситуациях, в случаях захвата противником. Ведь каждый из них переживает то состояние, которое испытывали партизаны при уходе в тыл врага: можно действовать, рисковать своей жизнью, а можно и отсидеться…
Андропов внимательно следил за ходом нелегальных операций, которые знал в деталях. Иногда ему не терпелось узнать что-то новое, но он останавливал себя, подчиняя свои желания условиям связи и строжайшей конспирации».
Вернёмся непосредственно к нелегалам и к тому, что говорилось ранее – относительно компетенций. Нам рассказывали, что в самом начале 1980 года Алексей Михайлович Козлов готовился к выезду в долгосрочную заграничную командировку в одну весьма неблизкую страну. Всё было продумано, обговорено, вылетать послезавтра – и вдруг Юрий Иванович вновь приглашает его на личную встречу. Вполне возможно, тут было прямое указание Андропова.

Дроздов с порога ошарашил нелегала тем, что его задание корректируется: не долетев до пункта назначения, остановиться в одной стране и, в частности, сделать так, чтобы до тамошнего руководства была доведена некая информация. Далее произошёл такой диалог: «Юрий Иванович, а как вы это себе представляете?» – «Лёха, кто из нас нелегал? Ты? Ты! А кто из нас начальник? Я? Я! Так я тебе, как начальник, ставлю задачу, а как ты её выполнишь – это уже твои проблемы, не мои!»
Обратим внимание на время: январь 1980 года – если совсем точно, разговор был 13-го числа, самое начало «советского вторжения в Афганистан», как это было воспринято во всём мире. Международная обстановка усложнилась самым кардинальным образом! Но поставленную задачу нелегал успешно выполнил, проявив инициативу и сообразительность.
Между прочим, когда-то сам Алексей Михайлович рассказывал нам про этот эпизод, опустив вышеприведённый диалог. А вот его воспоминания: «Сначала я вылетел в Европу, потом – в Сингапур, оттуда – в Бомбей, из Бомбея – в Карачи, из Карачи – в Исламабад. Интересно там было: жил я почти один в новой, хорошей гостинице Holiday Inn, и вдруг туда стали приезжать американцы, какие-то штатские, вернее – полуштатские люди, в тяжёлых ботинках, иногда у них были полувоенные рубашки, military style.
Кое с кем я познакомился, они мне указали на беженцев из Афганистана: мол, посмотри на эту шваль – спекулируют здесь, вместо того чтобы зарабатывать деньги на другом поприще. «Но, – сказал мой собеседник, – я тут собрал большую группу диверсантов и послал их в Афганистан». Он даже сказал, куда именно.
То есть сразу после ввода советских войск американцы начали готовить душманов, «непримиримую оппозицию», стали штамповать тех самых талибов, против которых они сейчас сами и борются! Я посмотрел на это дело, передал информацию в Центр, а потом, как мне и было положено, выехал в Гонконг, на Тайвань, вернулся в Европу – и вылетел в ЮАР».
(Вот на что хочется обратить внимание. Генерал Шебаршин нам рассказывал: «В годы талибского правления в Афганистане резко сократилось производство наркотиков. Но как только талибов уничтожили, оно за год возросло в десятки раз: в 2001 году производство опиума-сырца составило 3 400 тонн…»
Информация к размышлению!)
Кстати, рассказ Козлова прекрасно «стыкуется» с воспоминаниями Дроздова и даже кое-что в них поясняет. Юрий Иванович говорил в телеинтервью: «У меня была возможность контролировать участие целого ряда западных стран, с использованием стран мусульманских, по созданию банд моджахедов на территории Афганистана, по переброске туда и средств, и всего и вся… И всё это говорило о том, что, значит, мы сталкиваемся с очень серьёзной попыткой нанесения ущерба Советскому Союзу – в том числе и путём ликвидации этой самой народно-демократической республики Афганистан».
Но Алексея Михайловича, как мы помним, в Южной Африке ожидала встреча с местной контрразведкой, «организованная» его бывшим товарищем по комитету комсомола МГИМО Гордиевским…

Продолжение в майском номере