МОЛОДОЙ ИЕРОМОНАХ

Алексей Федотов Доктор исторических наук, профессор Ивановского филиала Института управления и Ивановского государственного химико-технологического университета. Член Союза писателей России. Почётный работник науки и высоких технологий РФ, почётный работник образования Ивановской области, награждён медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени. Автор ряда художественных произведений, некоторые из них переведены на китайский, английский, немецкий, испанский, белорусский, армянский, грузинский и калмыцкий языки. Публиковался в литературно-художественных журналах, в том числе «Роман-газете», «Нашем современнике», «Молодой гвардии».

Приезд в Толпыгино

После непродолжительной практики в Преображенском кафедральном соборе в г. Иваново отец Анатолий должен был ехать на приход в село Толпыгино, в который получил назначение. Деревенская жизнь была ему хорошо знакома, но одно дело жить в деревне в качестве обычного деревенского парня и совсем другое – в качестве священника. Ему было как-то не по себе ехать в это незнакомое место одному. И тот же отец Николай Корякин, который порекомендовал ему в своё время поехать в Иваново, посоветовал ему пригласить с собой на приход монахиню Нину. Это была сухонькая женщина хорошо за пятьдесят, недавно вернувшаяся из ссылки.
– Ей всё равно некуда податься, а тебе с ней не страшно будет: бывшие ссыльные – они народ бойкий, – сказал ему отец Николай, когда он после окончания службы поделился с ним своими опасениями. И тут же, выглянув из алтаря, воскликнул: – Да на ловца и зверь бежит, вон и она. Нина, иди сюда!
Монахиня послушно подошла к солее.
– Ты говорила мне, что хотела бы на какой-то сельский приход уехать, чтобы не на виду быть? – спросил её священник. Он успевал одновременно и говорить, и идти к солее, и тянуть за собой за рукав рясы растерянного отца Анатолия.
– Да, батюшка, – тихо ответила та.
Она держалась скромно и этим понравилась отцу Анатолию.
– Тогда поезжай с Анатолием в Толпыгино, ему через несколько дней там надо начинать служить, а он молодой ещё, деревенские одного его заклюют.
Монахиня изучающе посмотрела на молодого настоятеля и так же тихо сказала:
– А сам-то он хочет ли, чтобы я с ним ехала?
– Да, матушка, – сразу ответил отец Анатолий.
– Тогда я не против: в городе слишком много тех, кто за мной следит.
– А чего за тобой следить? Или ты контрреволюцию какую задумала? – громко засмеялся отец Николай.
– Ничего я такого никогда не задумывала. А то, что в ссылку попала, так ещё апостол предупреждал нас, что все желающие жить благочестиво о Христе Иисусе будут гонимы.
«И Писание знает», – довольно отметил про себя отец Анатолий.

Через три дня они поехали в Толпыгино. Монахиня Нина сказала, что хорошо знает, где это: нужно доехать до Фурманова, а там пешком рукой подать. Хотя надо было за Фурманов про­ехать ещё километров десять в сторону Приволжска и попросить водителя автобуса остановить. Тогда действительно было бы недалеко идти, хотя и километр по деревенской грязи – то ещё удовольствие. А так для первого посещения Толпыгино им пришлось пройти больше десяти километров. К храму они подошли уже порядком уставшие. Их неприятно поразила развалившаяся ограда вокруг него, внутри которой были неухоженные могилы деревенского кладбища, в углу которого стоял какой-то плохонький домишко.
У входа в церковь их ждала Евдокия – местная жительница лет шестидесяти, которая торговала в храме свечами.
– Благословите, батюшка, – сказала она, подойдя к отцу Анатолию, который надел рясу перед тем, как им войти в деревню.
А когда он её благословил, то с деревенской непосредственностью воскликнула:
– А молоденький-то какой! Женатый?
– Нет, – смущённо ответил священник.
– Девки наши деревенские тебе прохода не дадут, – засмеялась та.
– Не смущай батюшку, – строго сказала монахиня Нина, до того молчавшая.
– А ты кто такая? – повернулась к ней Евдокия, бесцеремонно разглядывая с головы до пят женщину в длинной чёрной одежде, у которой даже чёрный платок был повязан так, чтобы полностью закрывать лоб.
– Это монахиня Нина, она будет мне помогать, – ответил за неё настоятель.
– Монахиня? Ну-ну, – одновременно недоверчиво и недовольно ответила продавщица свечей.
– А старосту мы сейчас сможем увидеть? – спросил отец Анатолий.
– Павла Ивановича? Нет, конечно. Он только когда службы приезжает, чтобы выручку забрать. Он так-то в Приволжске живёт.
Настоятеля эти сведения неприятно удивили, но внешне это никак не проявилось.
– А кто нам храм покажет? – спросил он.
– Так я и покажу, – бойко ответила Евдокия. – Заходите.
Они вошли в храм. Его несколько раз ненадолго закрывали, потом вновь открывали. Сильных разрушений в нём не было, сохранился иконостас, но всё было как-то грязно и неухоженно.
– Мне сказали, что есть церковный дом, – стараясь ничем не выдать свои эмоции, сказал настоятель.
– Есть, так вы же мимо него сюда шли, – бойко ответила Евдокия. – Вот вам ключи от него, а мне пока некогда: свиней надо кормить. Свиньи – они важней всего, без них никуда!
– Это кому как. Даже чая не предложила, не очень они, похоже, здесь любят священников, – тихо сказала монахиня.
Она и не догадывалась, до какой степени была права. Один из предыдущих настоятелей жил очень скудно – люди боялись прийти в церковь во время гонений, содержать её и жить священнику было совершенно не на что. Он в прямом смысле нередко голодал, иногда от голода его качало, он падал в голодные обмороки. А деревенские смеялись: «Смотрите: поп опять напился!»
Настоятель с монахиней зашли в дом, ещё более грязный и неубранный, чем храм. В нём была одна комната около шестнадцати квадратных метров и небольшая кухонька. Только одна кровать и матрас, ни подушки, ни одеяла.
– Вы ложитесь, матушка, на кровати, а я на полу на кухне, – сказал отец Анатолий.
Но монахиня категорически не согласилась:
– Ещё чего не хватало! Я ко всякому привыкла, а вам нужны силы – здесь нужно не просто выжить, а восстановить этот храм, создать при нём полноценный приход.
– А как же вы на полу? – молодому настоятелю было очень неудобно.
– А я и не буду на полу, – усмехнулась мать Нина.
Буквально за полчаса она из каких-то ведёрок, досок и тряпок соорудила себе на кухне импровизированное лежбище, выглядевшее более респектабельно, чем кровать священника.
– Теперь давайте посмотрим, работает ли печка, – сказала она. – Вы человек ещё молодой, ни о чём не думаете, а меня жизнь научила, что про бытовые вещи надо думать. Как знала, что нас здесь не покормят. – И она достала из сумки пакет с картошкой, буханку хлеба, маленькую пачку чая и несколько кусков сахара.
Печка оказалась единственным, что в этом прогнившем, покосившемся набок домишке было в приличном состоянии. Они её растопили, монахиня принялась готовить нехитрый ужин, а молодой настоятель сел на лавку и загрустил. «Как же я здесь буду жить?» – подумал он. Но молодость тем и хороша, что грустные мысли так же легко и уходят, как приходят. Когда они поужинали, то ситуация уже не стала казаться отцу Анатолию столь безнадёжной. В этот день он сразу уснул, стоило ему лечь на кровать и укрыться подрясником. Утром же, когда священник проснулся, прочитал утренние молитвы, он чувствовал себя уже вполне готовым начать возрождать этот храм, который сегодня нравился ему уже намного больше, чем вчера.

Настоятель

Прошло около полугода. Отец Анатолий и монахиня Нина обустроились в Толпыгино. Прихожан было много, на службу приезжали и из Фурманова, и из Приволжска. Многим было интересно, что вот такой молодой священник. О настоятеле стали говорить, какой он красивый, да какой строгий при этом; при передаче от одной кумушки к другой это обрастало дополнительными подробностями. Поэтому народа в храме становилось всё больше – немало было тех, кто просто из любопытства приезжали. Покупалось много свечей, подавалось записок, но никаких денег настоятель не видел. На каждую службу приезжал из Приволжска староста Павел Иванович. После её окончания он сгребал все деньги себе в сумку и увозил. Учёта прихода и расхода средств никакого не было, деньги исчезали неизвестно куда, а храм как был в запустении, так и оставался.
Между тем это было время, когда по «Положению об управлении Русской Православной Церкви» 1945 года настоятель прихода имел возможность распоряжаться его финансово-хозяйственной деятельностью. Отец Анатолий, хотя был и молод, но имел достаточно внутренних сил для того, чтобы выступить против такого положения дел. Выступил прямо с амвона, не обвиняя прямо старосту в хищениях, сказал, что храм требует ухода, ремонта, а ничего этого не делается. Сколько в храме средств, настоятель не знает. А между тем он отвечает за всё это. Такое положение дел терпимо больше быть не может, нужно выбрать другого старосту. Павел Иванович обиделся страшно:
– Да ноги моей больше здесь не будет, выбирайте кого хотите! – закричал он прямо во время проповеди.
И правда, ушёл и больше не появлялся. Вместо него отец Анатолий предложил выбрать Александра Андреевича. Это был старик с белой окладистой бородой, который обаял его тем, что любил рассуждать о том, что в храме вот это надо бы сделать и вот это, будь он старостой – через месяц начались бы ремонтные работы. Однако на деле получилось всё по-старому. Также после службы он все деньги сгребал в сумку, уносил домой. А когда настоятель спросил его, когда начнётся ремонт храма, ответил: «Моя дочь Вера Александровна экономистом работает на фабрике в Фурманове. Она грамотная, всё посчитает правильно, на что нам рассчитывать в ремонте».
Отец Анатолий потерпел месяц, второй. А на третий месяц сменил и этого старосту, и весь церковный совет – шли последние годы, когда это ещё можно было так просто сделать. Он уже хорошо знал прихожан, видел, на кого в чём можно рассчитывать. Старостой выбрали Сергея Фёдоровича Балябина. Это был простой деревенский мужик из Толпыгина, который не умел так красиво говорить, как два его предшественника, не умел напускать на себя важный вид. Но зато ему и в страшном сне не приснилось бы, чтобы тратить на себя церковные деньги. И он уже не единолично ими распоряжался: церковный совет стал реально действующим органом из числа верующих людей, желающих, чтобы их храм вернул себе былую красоту. Даже тётю Дусю за свечным ящиком заменили, чем она была крайне недовольна.
В храме начались и внешние, и внутренние ремонтные работы, начали чинить ограду, поправили и домик.
В то время в сельских храмах не служили всенощные бдения, но отец Анатолий начал их служить накануне каждой литургии. Службы были не только в воскресные дни, двунадесятые и великие праздники, но и во многие церковные праздники, в которые в деревенских храмах обычно не служат. Настоятель ввёл еженедельное чтение в храме акафиста Покрову Пресвятой Богородицы. Читал его на коленях, что тоже было необычным и привлекало людей. Прихожан становились всё больше. Многие из пришедших впервые из простого любопытства, видя искреннюю веру священника, начинали приходить ещё и ещё, открывая для себя православие.
На клиросе в первый месяц службы отца Анатолия в Толпыгино пела одна монахиня Нина, но буквально через год сформировался хор из молодых людей. Настоятель понимал, насколько красота совершения богослужения влияет на тех, кто делает в Церкви первые шаги. И хор он поддерживал. Кроме Нины появилась и вторая монахиня-уставщица – Анна, которой было около шестидесяти лет. Она когда-то была насельницей закрытого женского монастыря в Иваново, в советское время работала в разных организациях, а выйдя на пенсию, захотела потрудиться при каком-нибудь храме.
В домике стало совсем тесно. Единственная небольшая комната была разделена занавеской на две половины, в одной жил молодой священник, во второй – две пожилые монахини. Им даже отдельные кровати было негде поставить – пришлось сделать одну двухъярусную. Баню строить было нельзя, потому что домик стоял на кладбище, вокруг были одни могилы. Поэтому мыться приходилось в корыте в сарае.
Но отца Анатолия не смущали бытовые трудности. Он полюбил этот храм, его красоту, которая по мере проведения ремонтных работ всё более проявлялась; его тишину в сравнении с соборами, на которые он посмотрел во время своей диаконской и священнической хиротонии и в которых не хотел бы служить ни в коем случае. Как-то настоятель сказал монахине Нине: «У меня такое ощущение, что я душой и телом прирос к этому месту…»

Сирень

Деревенские молодки заглядывались на отца Анатолия: поп, да ещё молодой, да ещё неженатый, да ещё красивый. Некоторые даже в церковь на службу приходили, пробовали глазками ему стрелять, но, поняв, что он их усилий даже не видит, обиделись и попытки оставили. Жил он в доме с какой-то старой монашкой, а потом с двумя; никуда без дела не ходил, поэтому как бы случайно встретиться с ним было практически невозможно. Однако одну из деревенских девок это не остановило.
Нюрка в свои двадцать лет уже была та ещё оторва. С кем только она уже не была – и с парнями, для которых стала первой, и с женатыми взрослыми мужиками, даже со старым Павлом Ивановичем пару раз встретилась во время его приездов из Приволжска. Говорили, что он обещал ей золотое колечко за это, а подарил серебряное – так ли это на самом деле, никто, кроме него и Нюрки, не знал, а они об этом не рассказывали, но откуда-то слух прошёл. Так вот этой Нюрке и взбрело в голову соблазнить молодого попа. «Ни один мужик ещё передо мной не устоял, и этот не устоит», – заявила она подружкам.
План её был прост и, как ей казалось, в силу этого безупречен. Она планировала дождаться, когда старухи монашки куда-нибудь уйдут, поп останется дома один. Тогда девка влезет к нему в окно, и он падёт, беспомощный перед её красотой.
Однако на практике план оказался не таким уж и безупречным. Однажды Нюрка увидела, что монашки куда-то пошли из дома, а отец Анатолий ходит по нему один. «Сменю платье», – подумала она. Побежала домой, всё с себя скинула и натянула самое тонкое и прозрачное из своих платьев прямо на голое тело. «Теперь он точно мой!» – подумала она, когда, подходя к церковному домику, увидела, что и окно приоткрыто – как будто всё складывается так, чтобы её план стал реальностью. Девка она была шустрая, окна низкие – почти на земле. Нюрка легко запрыгнула в окно, для верности стянула с себя и тонкое платье, чтобы не оставить попу никаких шансов при виде её ослепительной наготы.
Только вот она не знала того, что монахини не ушли куда-то, а отходили буквально на десять минут за берёзовыми вениками, чтобы сделать уборку в доме. А отец Анатолий как раз за пять минут до того, как девка запрыгнула в окно, зашёл в храм и так её и не увидел.
Однако Нюрку увидели, как она потом жаловалась подругам, «злобные монашки», которым увиденное почему-то крайне не понравилось. Они как раз занимались уборкой. Одна из них что было сил шлёпнула её по толстой заднице мокрой тряпкой, а другая хватила по спине берёзовым веником. Девка взвыла и чуть не выскочила обратно в окно в чём мать родила, однако монахини заставили её перед этим надеть платье. Нюрка по секрету рассказала о своём позоре одной подруге, потом ещё под большим секретом – второй; вскоре о случившемся знала вся деревня. Дошло это и до отца Анатолия, от которого монахини хотели скрыть происшествие. Он очень расстроился, долго переживал, а потом по периметру дома насадил сирень. Уже через пару лет влезть в окно дома было физически невозможно – так она разрослась. Да никто особенно и не пробовал после Нюркиного фиаско.
«Вот зачем мне эта внешняя красота, – раздражённо думал молодой священник. – Вот бы стать полным, как отец Никодим. И девки перестали бы обращать на меня внимание, и как настоятелю посолиднее не как мальчишка выглядеть». Стоило ему так подумать, как через несколько месяцев он начал резко полнеть. Монахиня Нина как-то спросила его, не заболел ли он, что так резко набрал вес – питание к этому не располагало. Тогда он поделился с ней своими мыслями. «Вот такой ответ я получил на мою молитву», – закончил он свой рассказ. Нина улыбнулась и сказала, что некоторым девкам и бабам, наоборот, нравятся толстые парни и мужики. Отец Анатолий задумался, ничего ей не ответил, но полнеть после этого перестал.

Изнанка духовного мира

Отец Анатолий очень уважал монахиню Нину – за свою веру эта женщина прошла аресты, ссылки, и никакие испытания не заставили её отречься от Бога. Молодой священник часто расспрашивал, как у неё получилось справиться с этим, как она реагировала на конкретные угрозы, которых много было в её жизни. А монахиня Нина, обычно молчаливая, охотно ему рассказывала. Её готовность пострадать за веру не означала того, что она понимает, как устроен духовный мир, и один случай это наглядно показал.
Однажды она сказала отцу Анатолию:
– Вот атеисты говорят, что духовного мира не существует, а между тем есть способы, которые позволяют за границы этого мира выйти.
Глаза молодого священника загорелись. В тех условиях государственного атеизма ему, как и многим другим, казалось, что всё связанное с религией находится по одну сторону – другую по сравнению с богоборчеством. В семинарии его не научили, что не всякая религия – это хорошо. Дореволюционные профессора и доценты духовных академий, преподававшие ему, были сами воспитаны в позитивистском ключе. Мир тёмных духов казался им чем-то, связанным скорее с фольклором и этнографией, чем с реальностью. И на том, что религия может быть связана и с человеческими жертвоприношениями, и с ритуальными убийствами, и со многими другими действиями, обращёнными к миру демонов, они внимание семинаристов не заостряли. Возможно, считали, что и без этого им советская атеистическая пропаганда много плохого о религии расскажет, зачем ещё что-то добавлять. А места Ветхого Завета, где говорится о колдовстве и наказании за него, изучались очень поверхностно.
Поэтому отец Анатолий с интересом отнёсся к предложению монахини Нины провести спиритический сеанс. Она сказала:
– Давайте вызовем дух Пушкина.
Открыла окно, так как, по её мнению, дух не мог пройти сквозь стену, сказала, что нужно сесть за стол, взяться за руки. Молодой священник не очень верил в эти манипуляции, ему было просто интересно, возможно, сказывалась присущая молодости наивность. Но когда блюдце, стоявшее перед ними на столе, завертелось и он почувствовал реальное присутствие какого-то духа, то понял, что что-то плохое происходит сейчас.
«Заклинаю тебя Богом живым: скажи, кто ты», – обратился отец Анатолий к духу. И услышал в ответ: «Дьявол».
Он тут же прервал сеанс, начал молиться, и всё исчезло.
– Больше никогда не нужно так делать! – сказал священник монахине. А она и сама поняла, что многого до этого не осознавала про религию и духовный мир намного сложнее, чем ей казалось.
Отголоски этого события преследовали отца Анатолия несколько месяцев. Однажды, когда он лёг спать, то сквозь сон почувствовал, что кто-то целует его в губы. Он хотел вскочить, но всё тело его было как бы сковано какими-то невидимыми путами. «Господи, помоги!» – прошептал священник. И тут же смог открыть глаза и встать. В комнате никого не было, окно закрыто изнутри. Он выглянул на улицу и увидел похожее на козла рогатое существо, смотревшее прямо на него. Отец Анатолий перекрестил его, и существо исчезло.
На следующий день, когда он служил всенощное бдение в храме, к нему подошла больная женщина, про которую все говорили, что она бесноватая. «А я вчера к тебе приходил», – сказала она ему грубым мужским голосом, хотя обычно голос у неё был тонким и высоким.
Ещё через некоторое время как-то отец Анатолий забылся, к вечеру и в пятницу на ужин вместе со сладким чаем съел несколько кусков сыра. На следующий день та же больная во время всенощного бдения на весь храм закричала: «Поп называется: в пятницу сыр жрёт. А ещё монахом хочет стать!»
«Мне ещё так многому нужно учиться, – грустно подумал священник. – Как жаль, что сейчас не найти религиозную литературу».
А буквально через неделю ему принесли целый мешок дореволюционных книг по богословию, каким-то образом оказавшийся у одной старой прихожанки.
Священник начал их жадно читать. Этот интерес к новым знаниям он сохранил до старости. Прочитанное он рассказывал монахине Нине, использовал полученную информацию на проповедях. Так он не только приобщал к этому других людей, но и сам лучше понимал и запоминал содержание книг, раскрывавших перед ним многое, о чём ему не говорили в семинарии. А то, что духовный мир опасен, в нём не только Бог и ангелы, но и падшие духи, молодой священник и пожилая монахиня узнали опытным путём.

Монашеский постриг

Время шло, а владыка Венедикт не возвращался к вопросу о монашеском постриге отца Анатолия. А его попытки самому заговорить об этом останавливал: «Потерпи, ещё не время. Если ты хочешь быть монахом, то должен быть терпеливым». Так прошёл 1952 год, потом 1953-й, в феврале которого епископ Венедикт был возведён в сан архиепископа, заканчивался 1954-й. В этом году перед началом Рождественского поста архиерей вызвал отца Анатолия в епархиальное управление и сказал:
– Этим постом совершится твоё пострижение в мантию. 21 ноября я получил разрешение на твой постриг от Святейшего.
– А когда? – обрадовался молодой священник.
– Думаю, что в середине декабря. Надеюсь, ты понимаешь, что торжественный постриг в кафедральном соборе невозможен.
– А в Толпыгино? – с надеждой в голосе спросил отец Анатолий.
– Как ты себе это представляешь? Более того: из Толпыгино тебя придётся перевести.
Внутри у молодого настоятеля, успевшего полюбить свой приход, всё опустилось. Архи­ерей заметил это и, улыбнувшись, добавил:
– Ненадолго. Мне же нужно обосновать твой постриг. Зачем на сельском приходе монах?
Отец Анатолий внимательно смотрел на него, ожидая разъяснений, и архиепископ Венедикт продолжил:
– Поскольку монастырей у нас нет, то я назначу тебя настоятелем Крестовой домовой церкви во имя преподобного Серафима Саровского в епархиальном управлении. Мне же может требоваться помощник. А через пару недель ты не справишься с этим послушанием, и я верну тебя на приход. Но уже в сане иеромонаха. Постриг состоится в Крестовой церкви во время всенощного бдения, которое я там совершу.
Молодой священник не раз видел, как торжественно проходят постриги в Троице-Сергиевой лавре. Он никогда не задумывался, как именно с внешней стороны пройдёт его пострижение, когда это станет возможным. Учитывая небольшую площадь домовой церкви, внешне оно имело определённые отличия от того, что он раньше видел, но весь чин был тот же самый.
Отца Анатолия очень волновало, каким будет его монашеское имя. Спросить архиерея заранее он не смел, чтобы не раздражить. А вдруг какое-то несуразное имя, а с ним всю жизнь жить? И когда он услышал, как архиепископ Венедикт произнёс «Амвросий», то его душа успокоилась – оно было благозвучным, житие святителя Амвросия Медиоланского священник хорошо знал ещё со времён учёбы в семинарии.
Его постриг совершился вечером 17 декабря. На ночь иеромонах Амвросий остался молиться в маленьком Крестовом храме. Всю ночь, не смыкая глаз, он прилежно читал Псалтирь, Евангелие. Своими словами обращался к Создателю, прося Его благословения и помощи в прохождении монашеского служения.
Утром отец Амвросий сослужил архиепископу Венедикту во время литургии в этом же храме.
Несмотря на то, что была суббота, документы о постриге и назначении настоятелем Крестового храма подготовили в этот же день.
– Не будем смущать прихожан в Толпыгино информацией об этом назначении, – сказал ему архиепископ Венедикт. – Скажем им, что ты на две недели уехал в отпуск, а к Новому году вернёшься к ним. Но отпуск твой будет сопряжён с ежедневным служением здесь или в соборе утром и вечером и постоянной молитвой.
Всё так и было. Уже 31 декабря отец Амвросий вновь получил назначение в Толпыгино, а прихожане даже и не заметили, что их настоятеля сначала забрали от них, а потом вновь к ним назначили.

Алексей ФЕДОТОВ

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.