Судьба русского крестьянства

А что если наша Земля (или Россия? – В. М.) –
ад какой-то другой планеты?
Олдос Хаксли, английский писатель

Сложность русской исторической судьбы объясняется многими причинами. Душа русского народа была сформирована Православной церковью, она получила чисто религиозную формацию. В душе русского народа всегда присутствовал сильный природный элемент, связанный с необъятностью русской земли, с безграничностью русских равнин. История показывает, что Россия сильна идеей, завещанной ей веками, всецелостностью и духовной нераздельностью народа, способностью в годину суровых испытаний проявить величайшую волю ради подвига великодушия. В древние времена предки крестьян – люди или смерды – выступали не только в качестве земледельцев, но и свободных, самостоятельных землевладельцев. Они обладали хозяйственными усадьбами с пахотными землями и разными угодьями. Но тогда уже обозначилась большая разница между смердами и другими землевладельцами. Смерды владели таким количеством земли и угодий, которые они могли разработать силами своей семьи или рода. Князья и их дружины обогащались на войне пленными и добычей, в мирное время – данями, судебными пенями и пошлинами. Они имели возможность прилагать к земле труд многочисленной челяди и таким путём разрабатывать большие пространства земли и угодий. Князья брали со смердов дань. Как человек, приносящий князю доход, смерд в некоторых случаях стал приравниваться к холопу, терял экономическую самостоятельность. Этому способствовали княжеские усобицы и нападения кочевников-половцев. Татарские набеги, нашествия поляков, многочисленные шайки разбойников, походившие своей громадностью на целые армии. Они разоряли жилища, уводили скот. Уничтожались самостоятельные земледельческие хозяйства.
Нужда заставляла оставшихся без крова и средств существования вольных людей искать пристанище, подсаживаться к тем, у кого уцелели хоть какие-то остатки капитала и хозяйственного обзаведения. Большая часть пристраивалась к князьям, боярам, духовенству, лишь бы найти себе какую-нибудь защиту, потому что закон был совершенно бессилен оградить их. Так появился многочисленный класс крестьян – возделывателей чужой земли. Этому содействовала и общая социально-экономическая эволюция, совершавшаяся в ХIII–ХIX веках. Ещё ранее размножившиеся князья и их дружинники оказались не в состоянии жить только за счёт дани и поборов с населения и вынуждены были заняться сельским хозяйством, расширялась распашка земель. Постепенно всё большая часть крестьян из самостоятельных землевладельцев превращалась в пользователей чужой земли. В XVI веке договор, заключаемый свободным человеком на известный срок, уступает место ссудной записи, по которой крестьянин обязуется жить постоянно при своём господине. Таким образом, крестьянская ссудная запись получила значение крепостного акта, утвердившего личную зависимость без права землепользователя прекратить её. Уничтожение крестьянских переходов было выгодно и государству. Этим закреплением обеспечивалась устойчивость в уплате государственных повинностей тяглецами и в отбывании служб дворянами. Правительство нуждалось в исправном служилом человеке.
Таким образом, судьба российских крестьян существенно отличалась от западноевропейских и американских. Если, например, в Европе их закрепощение происходило насильственно, преимущественно путём захвата территорий, когда завоеватели отбирали у местных жителей собственность, оставляя часть её в пользование за известные работы, подати, то в России – они закрепощались постепенно и добровольно. Наше древнее общество сложилось путём непосредственного распространения рода, без участия каких-либо пришлых, чуждых ему элементов. Тогда быт был семейно-общинный. Семья на одном корню разрасталась в род, т. е. в кровную совокупность старших и младших семей, и становилась общиною семей. Словом, род – семья семей. «Родовое чувство, родовое начало, управляющее нашим старым бытом, есть в сущности родовая идея, которая была творцом нашего единства, нашей народной силы, всех наших народных добродетелей и всех наших народных напастей, государственных и общественных». Из этого следует, что существом и непосредственною силою российского быта был род. Древняя власть по преимуществу была родовая. А отсюда и своеобразие нашей истории. В западном обществе в основу бытового развития, а следовательно, и в основу бытовой власти легли отношения завоевателей, право сильного. Там бытовою связью людей руководило по преимуществу право – закон, властные отношения: властный человек чувствовал себя как победитель, подвластный – как побеждённый. У нас, наоборот, всю бытовую связь людей одухотворял смысл рода.
Появление термина «крестьянин» (первоначально – «христианин») относится к XIV веку, когда его стали применять в отношении почти всего сельского населения. На ранней стадии развития страны крестьянин – это свободный человек, занимающийся земледелием. В. О. Ключевский писал, что существенную роль в определении, кто такой крестьянин, составляло занятие: вольный человек становился крестьянином с той минуты, как «наставлял соху» на тяглом участке, и переставал быть крестьянином, как скоро бросал хлебопашество и принимался за другое занятие. Именно вольный хлебопашец в Древней Руси назывался крестьянином. Его свобода выражалась в праве переходить от одного землевладельца к другому. Такой крестьянин, как правило, не имел ни своего жилья, ни лошади, ни рабочего инвентаря. Словом, перекати-поле. Всем этим обеспечивал бездомных и безлошадных крестьян помещик. Крестьянин брал у помещика такое количество земли, какое мог обработать. Ведь за неё надо было платить. Холоп, пахавший землю своего господина, не считался крестьянином, потому что не был вольным.
Государство начинало знать крестьянина как плательщика поземельной подати после того, как он принимался за обработку земли. Таким образом, земля входила в состав крепостного права не как юридический элемент, а как экономическая необходимость. Ибо без достаточного земельного надела невозможно прочное обеспечение быта крепостных крестьян и исправное исполнение ими государственных повинностей. Следовательно, крестьянское поземельное тягло в Древней Руси падало не на крестьянина, обрабатывающего землю, а на землю, кто бы ею ни владел. В Древней Руси не существовало крестьян-собственников. Отношения крестьян с землевладельцем состояли в том, что вольный хлебопашец сидел на чужой земле по договору с землевладельцем. Историк И. Е. Забелин писал, что всё наше общество по духу своей внутренней жизни представляло одну громадную совокупность родни, где не было и не могло быть членов, строго разграниченных своими правами. Не только семья и род, что очень естественно и обыкновенно, держались крепко и твёрдо стихиею родительской опеки; но ею же держалось всё общество, ею же строилось наше государство, ею вырабатывалась и эта необычайная государственная плотность и стойкость народа.
Первоначально поземельные отношения налагали обоюдное ограничение как на право крестьянина, так и на произвол землевладельца в отношении к крестьянину. Ближайший советник императора Александра I, составитель Свода законов Российской империи М. Сперанский писал: «Законное крепостное состояние в существе своём есть состояние крестьянина, водворённого на помещичьей земле с взаимной обязанностью: со стороны крестьянина – обращать в пользу помещика половину своих рабочих сил, со стороны помещика – наделять крестьянина таким количеством земли, на коем мог бы он, употребляя остальную половину рабочих сил, трудами своими обеспечивать себе и своему семейству достаточное пропитание». Постепенно понятие о крестьянине начинает меняться. Из свободного хлебопашца он превращался в закрепощённого земледельца, который уже не мог свободно переходить от одного хозяина к другому. Судебник Ивана III установил, что крестьянин может перейти из одних волости, села в другие только за неделю до Юрьева дня (26 ноября) и неделю после него. Чтобы приостановить уход крестьян и в этот период, помещики стали удерживать их в связи с их задолженностью. Должников становилось всё больше. И переходы как нормальное явление крестьянской жизни вскоре исчезли. Крестьяне стали самовольно покидать помещичьи имения, устраивали побеги с нарушением долговых обязательств. В XVII веке землевладелец по отношению к крестьянину, работавшему на его земле, рассматривался уже не как одна из договаривающихся сторон в поземельной сделке, чем он был прежде, а как орган правительства, обязанный по закону отвечать за своих крестьян. Вследствие поземельного прикрепления крестьяне попали в неволю. Помещик стал правительственным агентом, надзирателем крестьянского хозяйства и сборщиком казённых податей. Он присвоил себе уголовную юрисдикцию над крестьянами с правом подвергать их наказанию. Крестьян жестоко избивали. Указом 1760 года землевладельцам было предоставлено право ссылать своих крестьян «за продерзостные поступки» в Сибирь. Жена по закону следовала за ссыльным, малолетних детей помещик мог удержать при себе. Закон предусматривал продажу крестьян целыми семьями и в розницу. Дворянство имело над крестьянами полную власть.

Я барину твердил, что бедствиям нет края,
Но этот ветрогон с душою негодяя
Лишь ковырял в зубах, ни слова не роняя.

Перед Великой реформой помещичьи (крепостные) крестьяне составляли 37% всего населения. Они делились на барщинных (работавших на барском поле) и оброчных (плативших помещику денежный оброк). На крепостном положении находились и монастырские крестьяне. Близкими по своему положению к помещичьим были крестьяне, принадлежащие царской семье. Их называли дворцовыми, а с 1797 года – удельными, так как для управления этими крестьянами был утверждён Департамент уделов. В этот период их насчитывалось 463 тыс. душ мужского пола. Отмена крепостного права, проведение аграрных реформ в удельной (в 1863 г.) и в государственной (в 1866 г.) деревнях уравняли правовой статус различных категорий крестьянства. В конце XIX века 87% населения страны (81,4 млн человек) жило в сельской местности. Из-за незавершённости реформы и роста населения в деревне увеличивалась группа безземельных, шло «раскрестьянивание», т. е. отказ крестьян от сельскохозяйственного труда, происходило расслоение крестьян по имущественному положению.
Постепенно поземельное устройство, сельский уклад, порядок отношения крестьян к своим работодателям менялись. Старая хозяйственная система, сочетавшая общинное землевладение с личным хозяйством независимого крестьянского двора, в котором самостоятельно трудилась крестьянская семья, уходила в прошлое, и тех крестьян, которые духовно сложились до революции, в современной деревне уже не стало. На смену старой хозяйственной системе пришла новая, сочетающая многообразие форм хозяйствования. В условиях этой системы сформировался новый крестьянин, а доля сельских жителей, относящихся к крестьянам, резко сократилась. Всё большую часть населения деревни стали составлять служащие, рабочие и интеллигенция. В 70-е годы прошлого столетия в деревне произошёл колоссальный переворот. На селе жили и работали: агрономы, зоотехники, ветеринары, лесоводы, инженеры, техники, врачи, педагоги, библиотекари, бухгалтеры, финансовые инспекторы, а также служащие сельсоветов, милиции, народных судов, почты, кооперации, заготовительных органов, производственных предприятий, колхозов и, наконец, рабочие. Деревня стала неоднородной. В ней появилась существенная и очень влиятельная прослойка сельской интеллигенции, рабочих и служащих, т. е. лиц городских профессий. Наибольшие изменения произошли в последние 20 лет, в связи с многоукладностью аграрной экономики, новыми отношениями селян к работодателям, с разрушительными процессами в отрасли, обеднением и вымиранием сельского населения.


Ф.М. Достоевский писал: «…русский человек с самого начала и никогда не мог и пред-
ставить себя без земли… Уж когда свободы без земли не хотел принять, значит, земля у
него прежде всего, в основании всего, земля – всё, а уж из земли у него и всё остальное,
то есть и свобода, и жизнь, и честь, и семья, и детишки, и порядок, и церковь – одним
словом, всё, что есть драгоценного»


Но как бы ни менялся крестьянин, он всегда был тесно связан с землёй. Земля была главным источником приложения его труда и источником его существования. Ф. Достоевский писал: «…русский человек с самого начала и никогда не мог и представить себя без земли… Уж когда свободы без земли не хотел принять, значит, земля у него прежде всего, в основании всего, земля – всё, а уж из земли у него и всё остальное, то есть и свобода, и жизнь, и честь, и семья, и детишки, и порядок, и церковь – одним словом, всё, что есть драгоценного». При этом нужно чаще обращаться к историческим исследованиям. Они способствуют восстановлению истины, рассказывают о развитии событий, тенденциях, позволяют анализировать идеологию, не изолируя от учреждений и социальных структур, рассматривать выдающихся лиц и широкие народные массы, даже если власти относились к ним с презрением. Чем большую дозу истории мы будем обсуждать, тем более сложная и более богатая красками картина предстанет перед нами.
История важна для того, чтобы посмотреть, как решать важнейшие задачи внутреннего государственного порядка, поставленные на очередь. Для достойной и долговечной жизни народам и государствам необходимо свято хранить высокие идеалы, ибо, как только по истечении времени начинал расшатываться и ослабевать в какой-либо национальности её духовный идеал, так тотчас же начинала падать и национальность, а вместе с нею и весь её гражданский устав, меркли все те гражданские идеалы, которые успевали в ней сложиться. Стало быть, гражданские идеалы всегда прямо и органично связаны с идеалами нравственными, а главное, что из них только одних и выходят. Вера в вечные (а не условно – выгодные) идеалы придаёт политике духовный смысл, поддерживает нравственное здоровье и величие нации. История имеет обыкновение повторяться, что обусловлено бессознательным стремлением к сохранению тех ценностей, которые не облегчают разрыв с прошлым, а приводят к восстановлению старой системы в новом обличье. «Не будучи в состоянии отрешиться от сознания, – писал С. М. Соловьёв, – что история – объяснительница настоящего и потому наставница, человек хлопочет часто изо всех сил, чтобы высвободиться из-под руководства этой наставницы. Покорствуя интересам настоящей минуты, он старается исказить исторические явления, затемнить, извратить законы их. Понимая важность истории, он хочет её указаниями освятить свои мнения, свои стремления и потому видит, ищет в истории только того, что ему нужно, не обращая внимания на многое другое: отсюда односторонность взгляда, часто непомерная… История – это свидетель, от которого зависит решение дела, и понятно стремление понудить этого свидетеля, заставить его говорить только то, что нам нужно. Таким образом, из самого стремления искажать историю всего яснее видна её важность, необходимость, но от этого не легче».

Владимир МИЛОСЕРДОВ,
академик РАН,
д. э. н,
профессор

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.