СМЫСЛОНЕСУЩИЕ СИЛЫ КАРТИН ТАТЬЯНЫ РОДИНОЙ

Татьяна Михайловна РОДИНА
В 1983 году окончила Московское высшее художественно-промышленное училище (б. Строгановское). Член МОСХ России. Работает в области станковой живописи и графики (городской пейзаж, натюрморт, портрет). Участник московских, российских и зарубежных выставок.

 


Искусство рубежа XX–XXI веков отразило в себе поиски и находки предыдущих поколений, отличилось различными стилями, проектами, множеством тенденций, открывшихся выставочных залов и галерей. В этом хаосе художественной жизни города непросто было найти своё место представительнице московской школы живописи, выпускнице знаменитой Строгановки художнику Татьяне Родиной. «Познание» (1990) – так интуитивно назвала художница свою работу с двумя летящими ангелами над отдельно стоящими кремлёвскими храмами. Книга в руке ангела символизирует познание мира, так необходимое каждому художнику. Искусство живописи даётся тем, кто с детства держит в руках кисть или карандаш. Именно о них картина «Игра в классики» (1995). В теневой части двора мальчик играет на скрипке, девочка – в классики, другая – со скакалкой, мальчик в оранжевой куртке – с мячом, ещё один – на ходулях. Как разъединены эти будущие таланты! Художницу часто спрашивают: «О чём ваше искусство?» В центре искусства Татьяны Родиной – женщина, её понимание мира природы, любви, воспоминания о далёком детстве, семейных традициях, о пройденном пути, о человеческом счастье. Это плод долгих прогулок по городам, которые она посетила. В работах художницы олицетворением женского начала стала Гекуба. Героиня картины «Утро Гекубы» (2004) – женщина с встревоженным взглядом. Что ждёт её, сидящую у роскошного стола? Что ждёт каждую женщину в этом мире?
Татьяна Родина прошла большой путь в искусстве. Она работала в творческих мастерских Художественного фонда РСФСР – делала эскизы к гобеленам и занавесам (занавес в конференц-зале Мосводоканала), выполняла декоративные росписи (роспись танцевального зала во Дворце культуры посёлка Ермолино Московской области). Исполнила серию художественных полотен для московской библиотеки имени Н. К. Крупской, а также 32 графических листа для этой же библиотеки, иллюстрировала книги и только в 1990-е годы смогла заняться творчеством. В 1988 году художница написала две иконы – список Владимирской Богоматери и, в 1991 году, икону Кассии – византийской поэтессы. В 2015 году начала работу над реставрацией иконы «Спас» конца XIX века. Она преподавала рисунок в Московском университете культуры, провела более 50 выставок, как российских, так и зарубежных. В марте 1993 года народный художник России, академик Российской академии художеств Геннадий Мызников так отозвался о творчестве художницы: «Я помню Татьяну на её первой персональной выставке в залах Московского отделения Союза художников в 1992 году. Её работы отличались неповторимым почерком, но до странности она всегда была истинным представителем нашей московской школы живописи. Молодая красивая женщина, и её женская живопись сильной мужской рукой тронула меня одухотворённостью, композиционным построением картин, подбором тем, романтическим подходом. Если я – лидер старшего поколения живописцев нашего МООСХ(а), то Татьяна Родина – лидер молодого поколения».
Живопись Татьяны Родиной знакомит зрителей с букетами, собранными из подмосковных луговых и садовых цветов, с её любимыми городами, с историей родной страны, с семейными традициями, важнейшая среди которых  – любовь к музыке. Картины художницы по-настоящему музыкальны. Полотно «Вечерняя мелодия» (1992) глубоко лирично: три красивые женщины играют на музыкальных инструментах на фоне горного пейзажа. Живописное пространство таит в себе особый созерцательный покой. Работа выполнена тонким слоем спокойного марса с прозрачной лессировкой масла оранжевого, имеет чёткий композиционный центр: скрипка, рука, её держащая. В центре полотна – руки ­женщины-творца. «Вечерняя мелодия» – знаковая работа для творчества Татьяны Родиной.
Одна из центральных работ раннего периода творчества художницы – картина «Пасьянс» (1991). Задумчив и сосредоточен взгляд главной героини этого полотна – в нём отразились размышления о судьбах нескольких поколений русских женщин: недаром она так похожа на автора картины и сразу на многих женщин из этой семьи – маму, бабушку, прабабушку. Женские судьбы повторяются из поколения в поколение, и всегда тревожно – о чём предупреждает героиню картины карта, зажатая в руке дамы…
Татьяна Родина принадлежит к людям, с детства внимательным к прошлому, аурой поэзии окутывающему всякое московское бытование. Несмотря на погружённость художника в свой замкнутый, наполненный неторопливым созерцанием мир, в котором легко уживаются ампир и детство, старая Москва и средневековая Европа, её творчество необычайно современно. Подобно тому, как в русской культуре XIX века нередко использовался французский язык, сегодня порой то же происходит в живописи. Татьяна Родина пишет в академической манере, в традициях русской школы, наделяя пространства своих пейзажей свойствами шахматной доски де Кирико. Но наивность и чистота её взгляда всё равно остаются неевропейскими. В живописи художницу интересует не действие, а выражение ощущения, состояния, размышления по поводу выбранной темы. Поэтому нередко главный и второстепенный герой, действие и фон, на котором оно разворачивается, утрачивают обязательность. Цвет для неё имеет самостоятельную ценность как основное выразительное средство живописи и отнюдь не всегда служит характеристикой натуры. У Татьяны Родиной своя историческая перспектива окон. Обратимся к ранним её работам – полотнам «Москва. Особняк Морозовой» (1993), «Особняк Шехтеля». Старинная архитектура воспринимается здесь словно в некой раме – окне, будто в обрамлении нервозной современности и авторского взгляда, в котором образы парящих ангелов и цветочных гирлянд – той Вечности, что завораживает героев её портретов. Любимую московскую улицу – Никольскую  – Татьяна Родина писала трижды в 90-х годах (большую версию картины сделала в 1999-м). Давно замечено, что «окна» и «глаза» – особое место духовного пространства, в котором внутреннее состояние человеческой души встречается и сливается с внешним бытием, рождая христианский, соборный образ общего бытия. Не случайно эти два образа, «окно» и «глаза», ещё с древнерусских времён используются при описании архитектуры древнейших православных храмов («надбровные дуги» и т. д.).
В 2010 году художница вновь обращается к образу любимого города. Она пишет полотно «Москва в августе». На картине зрителям открывается Москва-река, по которой неторопливо плывут сразу два прогулочных катера. Безмятежное лето уже на закате, в самих оттенках начинающей желтеть листвы (на заднем плане), желтоватых бликах предчувствующей скорую осень воды художница намечает этакое прощание города с летом. Напоминая зрителям, что Москва – это «сорок сороков», знаменита храмовыми ансамблями, Татьяна Родина помещает на набережной храм Святого Николы в Заяицкой слободе. Пространство искусно дробится десятками крошечных оконных проёмов. Белые колонны оттеняют нежную зелень здания церкви и колокольни. Пейзаж, как это любит художница, кажется безлюдным, но при желании можно рассмотреть чуть намеченные ею головы пассажиров на открытых палубах катеров. Анализируя это полотно, понимаешь, что художница хорошо знакома с теорией цвета Василия Кандинского, исследовавшего особенности цветового воздействия на человека. Он полагал, что жёлтый цвет акцентирует движение к зрителю, отличается стремительностью. Красный проявляет только движение внутри себя, Кандинский называл его цветом «внутреннего кипения», синий выражает движение от зрителя, составляя полный контраст жёлтому.
Подобно Виктору Борисову-Мусатову, Татьяна Родина принадлежит к тем художникам, у которых интуитивное находится в гармоническом равновесии с рациональным. Ей близка его смысловая программа – поиски утраченного времени. Художница тщательно продумывает соотношение объёмов в пространстве и цветных пятен на поверхности картины, ибо, по её мнению, «основные смыслонесущие силы картин: цвет, форма, плоскость, а также некая психическая энергия, рождающая образ».
Аристократическая изысканность цвета, особая меланхолическая мотивация сюжетов в духе эстетики «Мира искусства», последовательно культивирующего в пейзаже эстетизм, отличает работы Татьяны Родиной из этого цикла. Образ в её картине, как правило, нельзя свести к набору определённых значений, что, как известно, считается основным качеством символизма. Художница сосредоточена на формально-пластическом поиске выражения красоты и гармонии как идеального начала в жизни.
Главную роль в построении композиции полотна, которую куратор престижной выставки художницы, проходившей в Государственном институте искусствознания, Игорь Светлов считает наиболее интересным в живописи Татьяны Родиной (он особо отмечает использование крупного плана, кругового построения, совмещение масштабов фигур в разных вариантах), играют следующие друг за другом планы. Они дают автору картины возможность соединить двухмерность и трёхмерность – ритмическое построение элементов формы на плоскости и реальное изображение окружающего мира. Заметно влияние, которое оказала культура ХVIII столетия на становление творческой манеры художницы. Почему именно восемнадцатого? Девятнадцать лет назад закончился ХХ век, и это позволяет подвести определённые итоги. Именно художественная культура ХVIII столетия по своей противоречивости и одновременно насыщенности, масштабности достижений, стремительности развития оказалась необычайно близка культуре ХХ века. Она органично объединяла в себе прагматизм и легкомыслие, утончённый аристократизм и простоту, искренность и игру разнообразными масками, оборачивающуюся изысканной карнавальностью, жизнерадостность и безысходность, интерес к человеческой личности, уважение её достоинств и высокомерие. Не в этом ли прихотливом и элегантном соединении несоединимого – одновременном отсыле зрителя к «Мастеру и Маргарите» Михаила Булгакова и к «Фаусту» Гёте – тревожащая нас тайна такой полной загадок картины Татьяны Родиной, как «Маргарита» (1991)? Волнует зрителей и постоянное обращение художницы к образам ангелов – в картинах «Познание», где летят два ангела; «Меншикова башня», где мы видим ангела парящим над куполом; вспомним также «Натюрморт с ангелом» и «Рождество в Суздале» – с ангелом на переднем плане – и монументальные «портреты» архангелов – Уриила (2012) и Рафаила (2014).

Между Петербургом и Парижем

Пейзажное творчество Татьяны Родиной возвращает нас к истокам достаточно молодого жанра пейзажа в российской живописи. Ведь он начал складываться лишь в последней четверти XVIII века на основе ведуты петровского времени и пейзажных декоративных панно середины XVIII столетия. Из мастеров XVIII века Татьяне Родиной созвучны работы Семёна Щедрина (1745–1804), первого профессора пейзажного класса Российской академии художеств. Его ранние пейзажи – это виды дворцов и усадеб, проникнутые флёром покорившего тогда отечественную культуру сентиментализма. Спокойное течение вод, величавые облака, пышную растительность, редкие фигуры людей, находящихся в спокойном единении с безмятежной природой, встречаем и на многих работах Татьяны Родиной. Это полотна «В парке» (1991), «Старый мост» (1995), «Красный мост. Санкт-Петербург» (1995), «Воспоминание о Петербурге» (2008).
«Я любила долгие прогулки по городу, – рассказывает художница. – И где бы я ни была, я всегда старалась как можно больше ходить пешком. В студенческие годы я изучала фасады московских улиц. Затем я долго ходила по Парижу, почти каждый день – по саду Тюильри. Существует много акварелей и набросков и несколько картин, посвящённых этому саду и ­Парижу в целом. Я любила экзотические страны. Синай и Луксор, Дар-эс-Салам и путешествие по Танзании к Аруше и горе Килиманджаро, на остров Занзибар; в Доминиканскую республику и много раз в Таиланд. Я любила изучать античные и византийские памятники Турции и долго ходить по Стамбулу. Мои путешествия больше отражены в акварелях, но есть и картины. Я люблю город вечером, когда солнце клонится к закату: в это время возникающие тени создают чёткие линии силуэтов зданий и мостов, я могу рассмотреть в этом неповторимый рисунок города».
В картине «Воспоминание о Петербурге» архитектурный комплекс Михайловского дворца (крохотный, отодвинутый на задний план в окружении миниатюрных деревьев, лишённых листвы) воспринимается как часть роскошной причёски и гигантской шляпы гранд-дамы с жемчужным ожерельем, вышедшей на аван­сцену полотна. Трое придворных в одеждах XVIII века с масками в руках явно связаны какой-то общей тайной. Они не развлекаются и не отдыхают, а словно готовят какой-то новый заговор. Работа также выдержана в коричневато-голубоватых тонах (даже небо на заднем плане тревожного белёсо-коричневатого оттенка). Одна из дам устремила взор на зрителя, а другая словно возвращает его, повернув голову в её сторону.
Семён Щедрин в пейзажных панно для Михайловского замка, в монументальных росписях Павловского дворца нередко повторял станковые пейзажи. Если правдивость и поэтичность образов природы унаследованы московской художницей от Семёна Щедрина, то подчёркнутая величественность, отличающая её пейзажи, считалась в своё время отличительной чертой ведут Фёдора Алексеева (1753–1824), которого называли русским Каналетто. Грандиозность архитектурных форм в работах Фёдора Алексеева и Татьяны Родиной неожиданно дополняются загадочностью, призрачностью, рождая то, что Игорь Светлов удачно назвал «мистицизмом чувства города, городского пространства».
Мосты и особняки отражаются в воде, тают в тумане, плывут, подобно таинственным кораблям, из прошлого – в будущее… А порой у зрителей картин «Собор» (1993), «Красный мост» (1995) или полотна «После дождя» (1997), переносящего нас в Италию, возникает ощущение, что Татьяна Родина решила возродить жанр ведуты в её венецианском понимании, в традициях Антонио Каналетто (1697–1768)  – городского пейзажа с точным изображением всех деталей архитектуры и современным художнице стаффажем – небольшими фигурками людей и животных в пейзаже. В Москве, неузнаваемо преображённой торопливыми новаторами и неумело экспериментирующими городскими властями, Татьяна Родина умеет разглядеть фрагменты и уголки чудом сохранившейся дворянской усадебной культуры, следы талантливой созидательной деятельности знаменитых русских архитекторов – Матвея Казакова и его учителя Василия Баженова, первым из россиян получившего титул академика архитектуры сразу от нескольких европейских стран, талантливого и изысканного Шехтеля («Особняки Шехтеля»), Ивана Зарудного («Меншикова башня», 2010). Сфера художественного освоения живописца Татьяной Родиной – города, словно уходящие в прошлое, помнящие иные времена и столетия. Так, Меншикова башня увидена с высоты птичьего полёта, в окружении стальных, голубоватых московских крыш и строгого купола соседнего храма. Свою мелодию на этом полотне ведут оконные проёмы, прихотливо дробящие монументальные стены зданий, – овальные, круглые, квадратные. В этом городском пейзаже, как это часто бывает в урбанистических работах художницы, отсутствуют люди. Но нежно-розовый цвет башни, подчёркнутый белыми колоннами, рифмующийся с розовой стеной левого дома с четырьмя квадратными окнами, дарит зрителю какое-то особое ощущение рукотворного уюта и почти домашнего обаяния, которым издавна славилась Москва в отличие от холодновато-сдержанного Петербурга.
Чувствуется, что Татьяна Родина отдаёт особое предпочтение архитектуре стиля модерн, своей художественной логикой и цельностью противостоящей эклектике в архитектуре. Один из её любимых архитекторов – Шехтель – энергией своего отрицания устоявшихся канонов и поиском новых форм словно предвещал взлёт архитектуры в новейшей истории. Особый интерес художницы к архитектуре модерна ощутим и в картине «Игра в классики» (1995). Виды старой дворянской Москвы запечатлены художницей на картине «Парк» (1993) и полотнах «Никольская улица» (1999 и 2004), «Никольская улица в праздничный день» (2008).
«Я обожаю сады и парки, наш московский ботанический сад, где я писала пейзажи ещё студенткой, – рассказывает художница. – Первая моя картина, посвящённая ботаническому саду и законченная в 1979 году, сегодня находится в частной коллекции. Я очень люблю парки и сады Испании (у меня есть цикл из двенадцати акварелей – “Сады Альгамбры”), сады и парки Парижа: Тюильри, Цветной сад, красный, синий, жёлтый, зелёный и многие другие сады и парки». В работах, посвящённых Никольской улице, Татьяна Родина любуется старомосковской архитектурой, тщательно выписывает её прихотливые детали, ажурные переплёты, крохотные башенки, неизменные купола вдали, предлагая зрителям архитектурную симфонию, в которой выразительно звучит старинная мелодия. Крохотные люди на фоне этой красоты теряются, и всё же она не подавляет, а восхищает и завораживает.
В картине «Никольская улица» неестественная точка схода немного расширяет эту улицу. Зритель может подробно рассмотреть здания одной её стороны. Здесь она совершает поворот, делая дорогу к Кремлю ещё более длинной. Диптих «Особняк Шехтеля» (1995) и «Особняк Морозовой» (1995) увиден как бы из московского окна того времени – таким образом автор объединяет работы этого замечательного архитектора, находящиеся в разных местах города. Особняк Шехтеля – это собственный дом на улице Желтовского великого русского архитектора Фёдора Ивановича Шехтеля, создателя русского и московского модерна, автора знаменитых особняков Морозовой на Спиридоновке, Рябушинского на Дорожинской, Ярославского вокзала, перестроенного здания МХАТа в Камергерском переулке.
Полотна московского цикла, написанные с большой любовью к городу и точно найденной изобразительной интонацией, мягко снимают вечное ревнивое противостояние-соперничество административной и культурной столиц. В городских пейзажах художницы почти не встретишь людей. Можно вслед за В. С. Маниным рассмотреть пустынность улиц как символ пустоты, окружающей художницу, суетливой псевдодеятельности современников, лишённой ценного для истории содержания. На полотне затаённое чувство человеческого одиночества убедительно передаётся через одиночество безлюдных улиц. Кроме того, в работах постоянно сквозит чувство сожаления об утраченных или близких к исчезновению пластах городской архитектуры, ибо с прошлым связана вся российская культура, нашедшая ему беспримерное художественное выражение в соборах и особняках, потому в старинных городских зданиях звучит исчезающая красота, достойная отражения в искусстве и сохранения в памяти. Густым пастозным мазком лепит Татьяна Родина упругие объёмы зданий, сообщает им элегантную тяжесть, сгущает воздух, отдаляет его на задний план – придаёт значительность образу старого дома, внушая уважение к особнякам старого города, живущим собственной жизнью, никак не сообщаясь с современностью. У Татьяны Родиной пейзажи старой Москвы пластически и колористически плотные – как бы спрессовавшие в себе ежедневные наблюдения и историко-топографические реалии. Постепенно конкретная топография сменяется конкретно-символической, в которой выделяются любимые темы – мостов, соединяющих эпохи, древних монастырей, элегантных дворянских усадеб.
Художница умело выявляет тихое благородство московских улиц, помогающее самым внимательным из москвичей осознать глубокий смысл существования человека среди архитектурного наследия прошлого, которое ничто не может осовременить, ибо ценность старинной городской культуры остаётся ­несокрушимым эстетическим достоянием для любого времени.
В культуре XX века, после знакового стихотворения Аполлинера «Мост Мирабо» (сегодня его рефрен запечатлён на бронзовой табличке, укреплённой над поручнем легендарного моста в центре Парижа), в европейской культуре соединительная, объединяющая, символическая роль моста обрела особое звучание. Татьяна Родина увлечена изобразительным мотивом моста: она трижды обращается к образам парижского и петербургских мостов в полотнах «Старый мост. Франция» (1994), «Петербург. Красный мост» (1994), «Набережная Лувра» (2008), «Мост Генриха IV». Эхо прошедшего времени слышится в этих изображениях. На картине «Набережная Лувра» пролёты моста и пейзаж великого города даются на заднем плане. На первом плане – деревянная яхта со спущенными парусами, желтовато-серая вода Сены и две крохотные людские фигурки, помещаемые спиной к зрителю. Время по воле художницы остановилось и на этом полотне. И вспоминаются строки Шарля Бодлера, посвящённые Парижу: «Всё становится символом – краны, леса, // Старый город, привычная старая Сена, – // Больно вспомнить их милые мне голоса, // Даже здесь – перед Лувром – всё то же виденье – // Белый лебедь в безумье немой маеты…»
Колорит у Татьяны Родиной отличается напряжённой эмоциональностью. Отношения цветов, иногда дополнительных и контрастных, взаимно акцентируют их энергию. Благодаря тону отчётливее становится удаление разных цветов в глубину и наплыв их к первому плану. Сопряжение разных цветов без оттенков выразительно и энергично.
Ещё в XVIII веке получивший золотую медаль Академии художеств выпускник посылался на оплаченную небольшой стипендией стажировку на два года в Рим или Париж – один из двух самых главных для художников той эпохи городов. Татьяна Родина с удовольствием возвращается во Францию вновь и вновь, тем более что Союз художников в своё время именно её делегировал на двухмесячное проживание в международных творческих мастерских в центре старого Парижа. Диптих «Тюильри. Утро» (2008) и «Тюильри. Вечер» (2008) заставляет вспомнить знаменитую серию импрессиониста Клода Моне, посвящённую Руанскому собору в разное время суток. При этом ощутима сверхзадача художницы – преодоление импрессионизма во имя созерцания более обобщённого и лирического. Именно пейзаж, насыщенный эмоциональным содержанием, создаёт особую лирическую интонацию в картине, называемую обычно настроением. Пейзажи Татьяны Родиной как опоэтизированный образ зримого мира можно рассматривать как продолжение традиции русского пейзажа настроения, воплощённого в картинах Борисова-Мусатова, Левитана, Серова, Нестерова.
Старый Париж, колыбель европейского искусства, очаровал художницу: её полотна «Париж. Сена» (2008), «Париж. Набережная Лувра» (2008), «Прогулка по Сен-Луис» (2008) – это гимн «гению места», набережным, паркам и мостам, хранящим память о титанах культуры и хрупких, ранимых творцах, воспевавших его в своих картинах, стихах, скульптурах и прозе. Четырежды с разных сторон пишет Татьяна Родина монументальный собор Парижской Богоматери, каждый раз открывая в великом Нотр-Даме всё новые и новые неповторимые грани. Полотно «Тюильри. Утро» построено на контрасте между динамичной мраморной скульптурой «Похищение сабинянок» (сад Тюильри, как известно, изобилует скульптурами) и застывшими, величественными зданиями дворцов на заднем плане, прихотливо изогнутыми стволами деревьев с листвой, написанной умброй и сиеной. Картина выдержана в тёплом коричневато-сером колорите. В ней есть внутренняя строгость, особый ритм создают оконные проёмы на фасаде дальнего и ближнего зданий дворцового ансамбля. Свою ритмическую мелодию ведут и невысокие прямые стволы деревьев, высаженных перед дворцом по строгому плану великого мастера садов Ленотра. В саду, в XVIII веке и во времена Директории служившем местом галантных свиданий, сегодня, как свидетельствует ­неумолимая статистика, в год бывает до шести миллионов туристов. Но Татьяна Родина не допускает присутствия скучающих зевак на своём полотне, посвящённом знаменитому саду: он словно застыл вне времени, не замечая шелеста столетий. А может быть, он по воле художницы видит на своих дорожках великие тени – Николая Карамзина, побывавшего в Тюильри в апреле 1790 года, или Виссариона Белинского, гулявшего по этим дорожкам в 1847 году, или посетившего в декабре того же года Тюильри Ивана Тургенева? Картины Татьяны Родиной, посвящённые Тюильри, заставляют вспомнить восхищённые отзывы русских путешественников. Именно о Тюильри писал в первом своём письме из Парижа Виссарион Белинский: «… Париж с первого взгляда превзошёл все мои ожидания, все мои мечты. Дворец Тюильри с его площадью, засаженной каштанами, с террасой, откуда видна площадь Согласия (бывшая площадь Революции), её обелиск и великолепные фонтаны – это всё сказки Шахерезады». В работах художницы из французского цикла ощущается нечто, сближающее Татьяну Родину с мирискусниками, культивирующими в своих полотнах ретроспективизм, особенно с художником и архитектором Альбертом Бенуа и его родственником Александром Бенуа, также влюблёнными в Париж и окончившими свою жизнь в эмиграции во Франции. Как известно, именно Александр Бенуа вернул искусству ­изящество сюжетов и связанную с ними изощрённость линии. Мирискусники, по мнению историков искусства, мифологизировали прошлое, находя в нём удовлетворение, не доставляемое современностью. Нечто подобное, очевидно, испытывала и художница, путешествуя по миру и бродя по родному городу – Москве.
Жизнь давала возможность путешествовать и выставляться в далёких странах, подбрасывая художнице уникальный экзотический материал, столь ценимый в своё время Николаем Гумилёвым и Кузьмой Петровым-Водкиным, Анри Матиссом и Полем Гогеном. После таких дальних поездок появляются полотно «Тайская деревня» (2002) и праздничный триптих, написанный в Танзании, – «Занзибар. Stone Town» (2006), «Занзибар. День» (2006), «Занзибар. Мечеть» (2006), заставляющие вспомнить утверждение Достоевского о всеотзывчивости русской души.

История Отечества
в зеркале живописи

Неотделимость истории Церкви от истории Российского государства – вот чем можно объяснить особую тягу художницы к изображению монастырей, наиболее тесно связанных с ключевыми событиями отечественной истории. Да и Москва, как мы помним, столетиями называлась её обитателями «сорок сороков» – по числу украшавших её православных храмов. В творчестве художницы можно выделить особый стихийно возникший цикл – виды монастырей. Перечислим эти полотна: «Devis-sur-Mer. Собор» (1994), «Святогорский монастырь» (1998), «Абрамцево» (2001), «Рождество в Суздале» (2001), «Белосток. Собор» (2002), «Лужецкий монастырь. Можайск» (2002), «Свято-Бородинский монастырь» (2004), «Троице-Сергиева Лавра» (2007), «Синай. Неопалимая купина» (2009), «Прогулка в Данилов монастырь». По мнению художницы, обращение к отечественному культурно-историческому наследию может стать условием создания новой, более совершенной системы нравственных ценностей, а также дальнейшего развития этической мысли. Выбор Татьяной Родиной обителей, становящихся главными героями её картин, тщательно продуман.
Накануне юбилея Пушкина она впервые попала в Михайловское, где сразу сделала много эскизов пером. Они пригодятся спустя годы, когда художница начнёт работу над полотном, посвящённым последнему пристанищу великого поэта – Святогорскому монастырю, навсегда связанному с именем Пушкина. Природа Михайловского и его окрестностей запечатлена на полотнах многих известных художников – В. К. Бялыницкого-Бирули, В. М. Максимова, Б. В. Щербакова, В. М. Звонцова, А. К. Соколова, А. А. Мыльникова, А. В. Ветрогонского. Посетив пушкинские места – ­Михайловское, ­Святогорский монастырь, – академик Д. С. Лихачёв писал: «Красоту этих мест образует союз природы с поэзией, воспоминаниями истории и поэзии». В 1998 году пишет Татьяна Родина безлюдный осенний пейзаж с видом Успенского собора Святогорского монастыря, о котором его игумен Иоанн писал за сто лет до этого – в 1899 году: «Святогорский монастырь Псковской епархии известен всей России интеллигентной как место, под благодатным осенением которого нашли себе вечное успокоение в недрах сырой земли бренные останки незабвенного поэта Александра Сергеевича Пушкина; просто же народу, в особенности тем из них, которые с сумой за спиной и с посохом в руках странствуют по святым местам – Киевским, Почаевским и другим, известен как обладатель чудесно прославленных икон Богоматери». В Святогорском монастыре – семейное кладбище Ганнибалов и Пушкиных, писатель часто вспоминал его в стихах: «Но как же любо мне осеннею порою // в вечерней тишине в деревне посещать кладбище родовое…» Здесь 6 февраля 1837 года похоронили великого поэта.
Осень – любимое время художницы. Белые монастырские постройки с небольшими тёмными окнами и низкой аркой-входом застыли среди пожелтевших деревьев на небольшой возвышенности, на которую ведут ступени широкой лестницы. Композиция полотна убедительно демонстрирует – монастырь вполне оправдывает своё название: он действительно расположен на горе. И всё же мелодия, рождаемая в сознании зрителя, задумавшегося об успенье и погружённого в это полотно, сродни «Реквиему» Моцарта. Кажется, в самом воздухе растворена печаль. Чёрные стволы деревьев, чёрные ступени, крошечные чёрные окна на белоснежных монастырских стенах и чёрный купол храма… И в 1994 году появилось полотно «Вечерняя прогулка в Данилов монастырь». Семь женщин самых разных возрастов торопятся к вечерне. Среди них – старушка, маленькая девочка и девушка-подросток. Но первой идёт самая пожилая из них.
Татьяна Родина нечасто пишет людей рядом с архитектурными ансамблями, продуманность композиции отмечаешь сразу. Монастырь в вечерних сумерках кажется особенно монументальным, людские фигурки на фоне его – подчёркнуто хрупкие и уязвимые. И вновь это не случайные прохожие, а процессия, которая не идёт, а шествует. Каждый из её участников погружён в этот вечерний час в собственные мысли… И вновь на уровне колорита – полотно решено сдержанными красками, в которых заметно лидируют коричневый и голубовато-серый тона. 1997 годом помечено полотно Татьяны Родиной «Суздаль. Посадские храмы».
Усадьба «Абрамцево» принадлежала Савве Ивановичу Мамонтову, умевшему сплотить вокруг себя талантливых людей, благодаря которым мы говорим сегодня о Серебряном веке в русской культуре. Важным вкладом в развитие отечественной архитектуры стало строительство в Абрамцеве участниками Абрамцевского художественного кружка, в который входили В. Д. Поленов, В. М. Васнецов, И. Е. ­Репин, В. И. Суриков, К. А. Коровин, церкви Спаса Нерукотворного (1881–1882). Поленов принял самое непосредственное участие в проектировании, строительстве и оформлении интерьера храма. Абрамцевская церковь вошла в историю русской архитектуры как первая постройка неорусского стиля. В 1998 году пишет Татьяна Родина портрет храма в Абрамцеве. Художница изобразила абрамцевский храм на фоне осеннего пейзажа: устремлены в тревожное, облачное небо три золочёных креста с грозно чернеющих куполов. Последние солнечные лучи бережно коснулись монастырских стен, овальные окна и арка входа, овалы куполов дробят пространство полотна, рифмуясь между собой и придавая ему своеобразную музыкальность. Безлюдна дорога, огибающая монументальные стены храма. В пространстве холста царят два полноправных героя – изысканно-оригинальный, словно перенесённый в нашу реальность из былины про Илью Муромца и Алёшу Поповича Собор и осенняя Природа. Ну что же, у каждого из нас своя дорога к храму. Дело художника-философа – напомнить нам о том, что до последнего дня жизни у нас такая возможность есть.
Костёл в Белостоке – польском городе, где особенно жёстко противостояли друг другу католики и православные в конфликте, столетиями терзающем тело христианской церкви. Заинтересовал художницу и Лужецкий монастырь, расположенный в старинном Можайске на берегу Москвы-реки. Мальчиком здесь пел в хоре знаменитый художник Сергей Герасимов.
Троице-Сергиева лавра и Свято-Бородинский монастырь, связанные с эпохами трагических военных противостояний, – здесь мудрые молитвенники, подвижники и заступники в скромных чёрных рясах решали судьбы родной страны, молясь о воюющих и благословляя сильных мира сего на ратный подвиг и противостояние бессмысленным междоусобицам. Художницу явно привлекают древние церкви, связанные тесными узами с историей Отечества. Обращаясь к ним на своих полотнах, она погружается в их древнюю жизнь. Восхищённо-ностальгическое любование древнерусской архитектурой оборачивается молчаливым восторгом перед их высокой художественной ценностью. Не случайно именно в Троице-Сергиевой лавре историки культуры видели средоточие духовной жизни, религиозного сознания, не случайно так часто именно к её архитектуре, воспетой К. Юоном, обращались многие замечательные русские художники. В. С. Манин отмечал: «Ностальгия, воплощённая в остролирической форме, естественно сопрягалась с поэтизацией прошлого. Поэтизация старинных городков, замысловатой архитектуры монастырских комплексов стала смыслом творчества П. Петровичева, К. Юона, Б. Кустодиева, М. Добужинского, Е. Лансере, А. Васнецова…»
Ещё Михаил Нестеров заметил: художник обязательно должен уметь «извлекать из старого – новое». Татьяне Родиной это удаётся.

Лола Звонарёва

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.