Лев НЕЦВЕТАЕВ

Байрон

Как тогдашних поэтов бессонно томил
отзвук славы твоей, блудный сын Альбиона!
Как Гомера-Шекспира надолго затмил
в ореоле плаща этот лик непреклонный!

Ты, как Наполеон, был кумиром юнцов,
многих душ и судеб беззаботный ваятель,
и не так уж и вздорно считал Воронцов,
что захваленный Пушкин – всего подражатель.

Это позже, в Михайловском, он обретёт
свои крылья и плащ байронизма отбросит…
А пока эта слава полмира гнетёт
и, таланты будя, через них плодоносит.

О Вяземском

Не то чтобы догадка зреет –
тут указателей обвал:
с чего бы это Пётр Андреич
столь жёстким к Пушкину бывал?

С такою неприязнью жгучей
не придираются к строфам…
Не тот ли это самый случай,
когда пора «шэршэ ля фам»?

И вряд ли подозренья зыбки,
что началось «мовэзамбрэ»
с его же собственной ошибки
за год до бунта в декабре.

Он что, забыл того повесу,
его насмешливый оскал,
когда свою жену в Одессу
к нему в соседство отпускал?..

Он возглашал душой поэта
свободный брак, но, Боже мой,
никак не связывал же это
с своею собственной женой…

Конечно, «друг» – святое слово,
но всяк возможен поворот;
и кто ж пускает молодого
козла в семейный огород?

Коль хорохоришься без меры,
щелчок законный получай;
и в письмах от княгини Веры
проскальзывала невзначай

её душевная забота
о бедном мальчике, причём
всегда за кадром было что-то
в письме излишнее: о том,
что «бедный мальчик» проживает
в её же доме (вот так раз!),
что о Ксаверьевне вздыхает
он каждый божий день и час…

Вот это лихо! Валим шишки
на Воронцову, хоть она
безвестному полумальчишке
едва ли ближе, чем луна…

И не осудят же за это;
и модно встарь и в наши дни
поэта сватать к даме света,
оставив Верочку в тени…

О, как мы любим здравицы…

О, как мы любим здравицы;
сдержаться бы, но нет:
лишь кто-то с рифмой справится,
уж мы его: поэт!

Терзаюсь я мыслишкою:
поменьше бы осанн…
«Поэт, поэт…» Не слишком ли
мы завышаем сан?

Звучит невнятно, не́мотно
мертворождённый стих…
Поэты – Пушкин, Лермонтов,
а есть и после них…

Не позабудем Тютчева.
А весь двадцатый век?!.
Кого на званье лучшего
предложишь, человек?

Вослед их дивно спетому
притихнуть – сто причин.
«Поэт, поэт…» Поэтому
давайте помолчим.

Образ
(о черновиках Пушкина)

…И боя пыл, и жар молитвы
сквозят сквозь толщу двух веков,
когда глядишь, как в поле битвы,
в листы его черновиков.

Бой справедливый и кровавый;
и вся страница такова:
там, как солдаты под Полтавой,
нещадно рубятся слова.

Какая совершенству месса –
упорный поиск до конца…
Какого мощного замеса
там поиск нужного словца!

Вперёд, вперёд – и снова поиск;
и уж когда надежды нет,
как будто из туннеля поезд
вдруг вырывается на свет…

И, покрывая буреломы
перезачёркнутых словес,
сверкнёт он, образ – тот, искомый,
чему поверишь наотрез!..