Анатолий КАМАЕВ
Анатолий Иванович Камаев родился в 1952 году в селе Новопокровском Богородицкого района Тульской области.
Член Союза писателей России с 2020 года. Горный инженер-строитель.
Три года работал в редакции районной газеты, десять лет – горным мастером на строительстве шахты «Никулинская», пять лет – горноспасателем.
В мае 1986 года принимал участие в ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС. Награждён орденом «Знак Почёта». Печатался в районных, областных газетах, «Сельской жизни», в коллективном сборнике «Рабочий человек». Автор восьми сборников стихов.
Россия, Русь
Скрипел колючий снег под сапогами,
Пьянил холодный воздух без вина,
Над сонными полями и лугами
Пустынная стояла тишина.
А над забытой крохотной деревней
Зажглась такая яркая звезда,
Что вдруг повеяло далёким чем-то, древним
Всего на миг и скрылось без следа.
В недолгие заветные минуты,
Когда ты с тишиной наедине,
Становится вдруг грустно почему-то,
Тревожно, больно, неспокойно мне.
Россия! Русь! Ты в нынешнем обличье
Стоишь за недоступной мне чертой.
Богатством удивляешь и величьем
И часто поражаешь нищетой.
Понять тебя всем сердцем невозможно,
Но и судить я тоже не берусь.
Не оттого ли на душе тревожно,
Спать не даёт нахлынувшая грусть…
Как жаль мне, что у крохотной деревни
Нет ни тропы, ни лыжного следа,
И лишь на миг повеет чем-то древним,
Когда зажжётся яркая звезда.
Может быть, сгоряча,
В безрассудстве, не ведая страха,
Вспыхнув вдруг как свеча,
Добровольцем шагнул я на плаху?
Свет далёкой звезды
Затерялся в пожарище алом,
Словно всем нам беды
И несчастий для Родины мало.
Умоляла родня,
Все не ехать просили в те дали…
Добровольцем меня
В наш шахтёрский отряд записали.
Стук горячих сердец
В том бою всегда слышал я рядом,
И, как с фронта отец,
Победив, я вернулся с наградой.
И ещё лучевой
Награждён был болезнью проклятой.
Слава Богу, живой,
Как калека пришёл в сорок пятом.
Только не сгоряча
Я на плаху шагнул, не мигая…
Догорает свеча,
Но я верю, что вспыхнет другая.
Отдыхает душа
Отдыхает душа в окружении светлых берёз,
Забывает о боли моё непослушное тело,
И уходят обиды, и хочется снова всерьёз
Окунуться в какое-нибудь интересное дело.
А в корзине моей подберёзовиков и не счесть,
В рюкзаке за спиной помидор
и два ломтика хлеба.
И как радостно мне, что всё это в краю
моём есть:
И грибы, и берёзы, и краешек чистого неба.
Я в траве невысокой к берёзе спиною
прижмусь,
Развяжу свой рюкзак и нехитрую выну закуску.
Как бедна и богата, красива несчастная Русь,
И как много больных в ней и горько
обманутых русских.
Почему я о них начинаю опять вспоминать,
Даже здесь, в окружении светлого
тихого царства?
Как от смерти спасти нашу Родину,
бедную мать,
Подскажи, добрый лес,
где найти для неё мне лекарства?
Крест Поклонный
(в день памяти)
Тридцать три весны, а может, птицы
Пронеслись над нами стороной…
Украина стала заграницей
И для нас враждебною страной.
А тогда работали мы рядом
И любили Родину одну.
Вопреки всем ядерным распадам
Мы спасли могучую страну.
Как в войну отцы сражались вместе,
Так и мы на ядерной войне,
Не теряя мужества и чести,
Не могли остаться в стороне
От беды, нависшей над Европой,
В дни цветенья, пения весны.
Полем боя стал тогда Чернобыль
И сплотил народ своей страны.
Но страшнее ядерного взрыва
Скоро стал для нас её распад.
Вновь скорбит народ наш терпеливый,
Только в чём же он-то виноват?
Стало горьким слово «ликвидатор»
Для живых и тех, кто спит в раю.
И всё меньше с нашей скорбной датой
Остаётся воинов в строю.
Всё тревожней колокола стоны.
Бог, прости за то, что мы творим…
Встал напротив храма Крест Поклонный –
Это память павшим и живым.
Мы пришли в храм Божий помолиться
За живых, умерших помянуть…
Крест Поклонный в небо рвётся птицей –
Память, не померкни – вечной будь.
Гусак
Всегда богата наша Русь
На сказочное чудо…
Плывёт по водной глади гусь
Щепотьевского пруда.
Плывёт, что белая ладья,
С достоинством серьёзным,
Плывёт один, а вся семья
Его сидит на гнёздах.
В кустах густого лозняка
Щебечут дружно птицы,
Такая грусть у гусака,
Что впору утопиться.
Кричит-тоскует наш герой
На языке гусином,
Выходит на берег крутой
К берёзам и осинам.
Все обнажённые стоят,
Давно раздела осень,
Но скоро праздничный наряд
На них весна набросит.
Пока грустят. Бывает так,
Ждут с нетерпеньем чуда,
И ждёт подруг своих гусак,
Скользя по водам пруда.
Сапожник
Натирая дратву варом,
Без печали и тревог
В «келье» с винным перегаром
Жил сапожник без сапог.
На родной его сторонке
День за днём тянулась нить.
За чекушку самогонки
Мог он валенки подшить.
Натуральным брал товаром
За сапожные дела,
Подшивал лишь вдовам даром,
Только вдов-то полсела.
За вечерним самоваром
С ними он и царь и бог…
В «келье» с винным перегаром
Жил сапожник без сапог.
Ясная Поляна
Осень в Ясной Поляне.
Ветер и снег с дождём.
Скоро зима нагрянет.
Мы терпеливо ждём.
Ждём у окна палаты
Ясных, как снег, перемен:
Кто повышенья зарплаты,
Кто-то снижения цен…
Родина Льва Толстого
Дремлет в преддверье зимы.
Край, озарённый Богом, –
Лес, перелески, холмы.
Жмутся к жилью синицы,
Ветка стучит в стекло.
В яснополянской больнице
Чистенько и тепло.
То ли в предчувствии стужи,
Может быть, просто с тоски
Здесь раскрывают души
Взрослые мужики.
Каждый с щемящей болью
В теле и на душе…
Яснополянское поле
Дремлет давно уже.
Родина Льва Толстого
Дремлет в преддверье зимы,
Край, озарённый Богом, –
Лес, перелески, холмы.
А было так
«Я вас любил…»
А. Пушкин
А было так: метель в саду мела,
Горели тускло свечи. Из-за шторы
Глядела ночь на Пушкина с укором,
А он сидел, печальный, у стола.
Ждал строк листок бумаги перед ним,
Но видел он лишь только образ милый.
И вот он обмакнул перо в чернила…
Лёг профиль на листок – неповторим.
От сквозняка или других причин,
Но только вдруг одна свеча погасла.
Как тяжело на сердце, и напрасно
Не спит метель, всё сердится в ночи.
Преодолеть ту боль хватило сил.
С трудом подвинул он к себе подсвечник…
И родились его три слова вечных:
«Я вас любил…»
Последний снег
– Дед, а снегу-то кругом!
Ждали и не ждали.
Нынче точно не помрём –
Перезимовали.
От намокшего стекла
Бабка отступила.
Как водица, утекла
Молодость и сила.
Дети выросли давно,
Вышли в люди внуки.
Непогода за окном –
Ноют ноги, руки.
И пора бы помирать –
Прожито немало.
Жалко деда оставлять –
Что ребёнок малый.
Если б знала, как сберечь,
Крепче бы жалела…
Задымила в доме печь,
А когда-то пела.
Поэзия
Поэзия рождается в тиши,
При шёпоте уснувшего прибоя,
Когда прикосновение любое
Волнует каждый нерв твоей души.
Поэзия рождается в огне,
Когда в душе бушует всё, клокочет
И сердце успокоиться не хочет,
Как колокол, грохочет в тишине.
Поэзия рождается во сне,
О, как легки тогда бывают роды:
Заветные слова, летящие сквозь годы,
Я нахожу, как истину в вине.
Поэзия рождается во мне,
Кричит и стонет, просится наружу.
И горько оттого, что больше ей не нужен,
Жизнь подарив, останусь в стороне.
Старик
После долгой и горькой попойки,
Потеряв человеческий лик,
Вновь попал на больничную койку
Чуть живой одинокий старик.
Весь заросший, что зверь волосатый,
Он, казалось, не дышит подчас
И в пижаме лежит полосатой,
Как замызганный тощий матрас.
Жизнь любая, какие здесь шутки,
Дорога, коль наступит беда,
Но на третьи, мне кажется, сутки
Вдруг ожил наш старик-борода.
Стал кряхтеть, отдуваться и охать,
Заскрипела, запела кровать…
На обходе сказал врач: «Неплохо,
Потихонечку можешь вставать».
А за окнами светлой палаты
Май настраивал нежно струну,
И поднялся старик волосатый,
И пошёл ковыляя к окну.
Шёл он, словно тяжёлый нёс камень,
И был бледен, как белый налив.
Обхватив подоконник руками,
Всё смотрел на вишнёвый разлив.
Он не слышал весеннего шума
И стоял так один в тишине,
То ль о жизни прошедшей он думал,
То ли думал о завтрашнем дне…
