ПРАВЫЙ МИР
Василий Владимирович Дворцов – прозаик, поэт, публицист, драматург. Родился 15 февраля 1960 года в городе Томске. После школы приехал в Новосибирск, окончил художественное училище. Работал театральным художником – оформил более 50 спектаклей, от кукольных до классических балетов, – художником-реставратором Русской православной церкви. Создал порядка 500 авторских икон и картин, кроме бригадных работ в Кишинёве и Горьком, лично расписал два сибирских храма в Черепаново и Могочино.
С 2000 года публикуется в литературных журналах. Автор романов: «Аз буки ведал…», «Каиново колено», «Terra Обдория»; повестей: «Тогда, когда случится», «Кругом царила жизнь и радость», «Ангел Ангелина», «1943. Ковчег»; сборника прозы «Манефа»; драматургических, публицистических и поэтических сборников. Романы и повести неоднократно переиздавались, стихи вошли в антологии «Русская поэзия. XXI век» и «Молитвы русских поэтов. XXI». На поэму «Ермак» композитором Олегом Проститовым написана одноимённая опера.
В 2005 году принят в Союз писателей России. С 2009 года – секретарь, член правления СП России, с 2018-го – заместитель председателя правления, генеральный директор СП России. Действительный член Академии российской словесности.
ПОЭМА
(отрывок)
Памяти моего деда
Ильи Васильевича Дворцова
Глава Первая
– Батько, твои ладони –
Черпень для океана,
Который Землю качает
Под коганцами Стожар.
Батько, твоими плечами
Мир заграждён от невзгоды,
А лысина с белым шрамом –
Адамовая гора.
Ноги твои – ворота,
Чресла – платан за гайтаном,
Свистнешь – у турок буря,
Зыкнешь – Кавказ затрусит.
Батько, ведь будет ладно,
Коли я тоже стану
Сильным, как ты, и смелым,
Истинным казаком?
– Добре же, сынку, добре.
Наша руда не иссохнет –
Христос нам поставлен примером,
За ним мы походствуем с верой,
Русскую правду храня.
Пику ты примешь и шашку,
Фартовую ту фуражку,
Что в турках чуток подкоптилась,
В Маньчжурии залоснилась,
В Румынии обожжена.
Главное ж, сынку, наследство –
Наше казачье братство,
Наша вкругалье порука
Душу поло΄жить за друга,
Смерть за побрата принять.
– Батько, а как же мамо?
Серденько разве сдюжит,
Коли вражиная сабля
Батькину шапку сшибёт?
– Полно тебе балабокать.
Мужчинам не дело окать.
Как поле весною бороним,
Мы тоже зерно в нём хороним,
Но радостно на душе.
Ведь смерть, что её сторониться?
Она лишь кордон на границе.
А там ещё вельше просторы –
Степи, лиманы и горы,
Дедов честная страна.
– Батько, скажи, а скольких
Врагов басурман и немчи΄нов
Своими швыдкими руками
Ты порубал-пострелял?
– Зерно, умирая, рожает.
Не аду казак угождает –
Не только гурдой казак машет,
Он пай свой шанует и пашет,
Ниву трудом семенит.
Казак Василий сына Илию
Вёл шляхом под густыми камышами.
Азовские ветра внахлёст шуршали,
Вздувая облака на западном краю.
Стрижи, в поднебье искрами звеня,
Пророчили горячую погоду,
Всласть чавкали сазаны подле брода,
Где в Ее сивого дедок поил коня.
Казак Василий с сыном налегке
Спешили осмотреть свои покосы.
Над топким бережком тряслись стрекозы,
Бульбукал квас в заплечном туеске.
Босой Илийка успевал на круг
Рубать лозинкой лопухи и дудник.
Кузнечиков испуганные дуги
Трещотками живили сонный луг.
Казак Василий, отирая шрам,
Дымил на солнце, как дождём омытый.
Под гимнастёркой, жинкою зашитой,
В плече свербили девять вражьих грамм.
А в сердце спела Божья тишина,
Густилась негой с каждым полным вдохом,
И блазнилась дурнейшим брёхом
Горючая гражданская война.
Сынишка победил «врага»
И убежал на вздыбленность кургана.
Издалека, как с плеши великана,
Тянул ручонки к кучным облакам.
Тянул ладошки к чёрточке орла,
Царившего над полночашным краем –
Казачьим рукотворным раем,
Щедротами усвятного стола.
Орёл кружил над купами садов,
Над житнями, гречихой и бахчами.
В станичных пташнях пивени кричали,
Мычал под липой самопас коров.
Дымились люльки важных стариков,
Белели в грядах женские рубахи.
Для новой мельницы тесала плахи
Семья иногородних мужиков…
Орёл оглядывал курган, и шлях,
И плёс речной, и хутор дальний.
Когда-то заболоченные плавни,
Трудом преображённые в поля.
Кубанским нивам краю не видать –
Особый свет работных полдней.
Орёл, мальчишка пусть запомнит
Вот эту тишь, вот эту благодать!
Линейная, граничная земля –
Царицын дар, потёмкинская милость.
В походах дальних сердце так томилось
Вернуться на призыв коростеля,
Вернуться к серым плетям бузины,
Коснуться притолки родимой хаты,
Огладить лбы прижавшимся ребятам,
Вдохнуть впотай молочный жар жены.
Казак Василий, растирая пот,
Смотрел на набегавшего Илюшку.
Что нужно человеку? Всё в краюшку –
Чуток землицы, двор, здоровый скот.
Что надо человеку? Правый мир,
Вот это небо, эти камышины,
Речная рябь, сливовица за тыном,
Курган, орёл да коники для сына.
Что надо человеку? Правый мир.
– …Батько, ведь будет ладно,
Тоже когда я стану
Сильным, как ты, и смелым?..
ГЛАВА ВТОРАЯ
Нiч яка мiсячна, зоряна, ясная!
Видно, хоч голки збирай.
Украинская народная песня
Эх, сторона Амурская,
Амурная страна –
Куда, дорожка узкая,
Ты в полночь повела?
Где конармеец в валенках
Скрипит снежком тайком?
Там, где резная ставенка,
Свет лампы за стеклом.
Ах, кабы на мгновение
Мелькнула б только тень –
Развеять бы сомнения,
Что мучили весь день.
Весь день бойца мурыжили
Злобнее, чем комвзвод,
Что кавалеристов лыжами
Изводит до икот.
Манеж, политзанятия,
Иприт, прицел, клинок.
Рубить лозу занятнее,
Чем драить банный блок.
Но день за днём последние
Чума идут чумой:
Все двадцатитрёхлетние
Мечты лишь об одной.
О той, чьи косы чёрные
И карие глаза, –
Пронзила чудотворная
Маньчжурская краса.
Девчонка-орочоночка,
Царевна на селе.
Столкнулись за околочкой
В слепящей белизне,
И звёздами лежачими
Дорожка повела…
Да нешто вправь балачили –
Шаманские дела?
Мороз и искры синие,
Скрип-скрип, кхы-кхы, скрип-скрип.
Стоит герой весь в инее,
Ресницами залип.
Застыл, лишь мысль иголкою –
Мелькнёт в окне? Мелькнёт?!
И пусть за самоволкою
Комвзвод наряды шьёт.
Всадник молодой из далёких стран
Средь своих друзей словно царь-журавль
В круге селезней, между куликов…
Такой гордый взгляд серебристых глаз,
Такой звонкий крик, такой лёгкий шаг…
Всадник молодой меж своих друзей –
Словно гром средь туч, словно молния:
Я взглянула раз – покачнулся мир,
На второй мой взгляд звёзды ссыпались…
Всадник молодой… сердце замерло…
По весне с югов зуйки ранние
Весть пропели мне – он уже в пути.
Летом шмель гудел – жди да жди его,
А по осени – сливы в осыпи
Прошептали мне о твоих шагах…
Всадник молодой, тонкой заледью
На Тюкан-реке прозвенел твой конь,
Отмеряя срок наречённому…
Я ж звала тебя средь ребячьих игр,
Я в девичьих снах тебя ведала –
Такой гордый взгляд серебристых глаз…
«Граница по Амуру, а за ней –
Квантунцы-оккупанты интригуют,
Хунхузы контрабандою торгуют,
Шпионят всем китайцы за свиней…
Не спит всемирный империализм,
Что люто ненавидит власть Советов.
И нам поставлена Военсоветом
Задача защищать социализм».
Тов. Штейн, дивизионный комиссар,
Долдонит уже час не уставая.
А за окном – капель и птичьи стаи,
А за окном – гром солнечных фанфар.
И тихо пухнет полуэскадрон,
Как почки на напружных ветках:
Полсотни молодых и крепких –
Кто не Геракл, тот точно Аполлон.
Товарищ Штейн, эх, если б про любовь!
Полсотни молодых и крепких
В мечтаньях о блондинках и брюнетках,
А вы всё – «гроб, раб, зуб, диктат и кровь…».
Да парню в эту пору брат лишь конь,
Скакать по полю в три креста аллюра,
Скакать-ласкать, снимать красу с прищура,
Внимать-вживлять в себя весны огонь.
Полсотни молодых рубак-рубах –
Лишь только укажите направленье
Атаки лавой – и воодушевленье
Зарадужит на безморщинных лбах.
Лишь только отмахните им: «Руби!»
И молодость самодовольной силой
Сметёт, снесёт громилу и верзилу
На Висле, на Дунае, на Оби.
Зачем долдонить про пролетариат
В его интернациональной цели?
Про роль ВКП(б) на авансцене
Грядущих общемировых рейхсрат?
Зачем? Ведь за окном возжитиё,
Вот-вот багульник зацветёт на сопках.
И гуси-лебеди в болотцах топких
Трубят весне предназначение её…
Лишь «всадник молодой» среди других
Не мялся, не вздыхал, не мучил кантик –
Он две недели как уже женатик,
Он две недели при делах мужских.
Ах, Антонина, Тонечка… жена…
Красавица шаманских сказок…
Нет слов для счастья, нету нужных красок –
Амурский край, амурная страна!
Амурский край. Вкруг сопки да тайга,
Доверчиво невинная природа,
Доверчиво наивные народы.
И всё по полной – солнце и пурга,
Жара и ливни, без преград ветра.
И та ж любовь – чиста и безоглядна.
Наивностью доверчивой нарядна,
Невинностью доверчивой светла.
Антоночка, Антонушка… жена…
Когда б Илья мог загадать такую,
Когда и где вообразить родную,
Чтоб так душой и статью сложена?
Подумать только – доля казаку:
За тыщи вёрст фортуна подкузьмила,
Приказом отмахнув почти полмира,
Излить Кубань в туранскую тайгу!
И низкий же фортуне той поклон!
И благодарствие служивой доле
За то, что так, не перекати-поле,
А высших смыслов выполнен закон.
Закон и по-земному подтверждён
Приказом командира гарнизона.
Эх, расщепилось братство эскадрона –
Такой затейник в бабство уведён!
«…Советская граница, а за ней
Квантунцы-оккупанты интригуют…
Хунхузы контрабандою торгуют,
Шпионят всем китайцы за свиней…»
Тов. Штейн, дивизионный комиссар,
Долдонит два часа уже, зануда.
И ждёт жена, Антошечка, Тонюта…
И жжёт нутро от солнечных фанфар…
Сыны крестьян и бедных казаков
Сопят в тоске по подвигам былинным,
Где порох в смеси с потом лошадиным,
Где скрипы портупей и звяканье клинков.
Где все герои в главных орденах,
Где честь и слава за лихим наскоком…
Но батя строгим обложил зароком
В любых раскладах, любым боком
В межбратских не участвовать боях.
…Летом шмель гудел – жди да жди его,
А по осени – сливы в осыпи
Прошептали мне о шагах твоих…
