Возвращение. Стихотворения
Андрей Медведенко
Андрей Ефимович Медведенко родился в 1951 году в семье шахтёра. Работал на шахтах Донбасса. Окончил Литературный институт им. А. М. Горького. Более пятидесяти его книг, включающих поэтические и прозаические сочинения, вышли в издательствах Киева, Донецка, Луганска.
Тонкий лирик и психолог, он умело улавливает движение человеческой души и времени.
Член Союза писателей СССР и России. Лауреат Международной премии им. Григория Сковороды и премии Союза писателей России «Имперская культура» им. Эдуарда Володина. Заслуженный работник культуры Украины.
Возвращение
Я вновь вернулся в край родной.
Вдали стреляет кнут подпаска.
Туман измазал белой краской
Отрожину горы крутой.
И умилённые, как зыбка,
Ирисы млеют у ручья.
И кажется, что жизнь – ошибка,
Коль долго их не видел я.
У придорожного куста
Синь захлебнулась тишиною.
Тень от отцовского креста
С погоста тянется за мною.
И жаворонок увлечённо
Твердит, бросая тело в дрожь:
– Ты песню до конца споёшь,
Когда постигнешь обречённость.
Стирает мать слезу украдкой,
Меня увидев на крыльце.
Рубаху, память об отце,
С нужды пустила на заплатки.
А слёзы катятся и катятся.
Всё молит:
– Главное терпеть.
Когда берёзонька наплачется,
Тогда и станет зеленеть.
Хлопочет, полная участья.
Глядеть без грусти не могу.
И мак цветёт остатком счастья
На недокошенном лугу.
* * *
Заискрило в глазах.
Показалось,
Что на крылья сверчков напорюсь.
И о чём-то таком размечталось,
Чего я никогда не добьюсь.
Нет в природе цветов-хулиганов.
Только разве же в этом беда?
Посрединочке стайки тюльпанов
Распустила листву череда.
И, покрытый дерюжною ложью,
Гнётся кроной дубок на ветру.
Налилась вечеровою дрожью
Молодая осина в бору.
Жизнь – потёмки. И всяко бывает.
И под жабу поёт соловей.
Разве кто-нибудь в точности знает
Час и место кончины своей?
Что ни куст – чистотела обитель
Или зайца забавного прыть.
Пусть хранит тебя ангел-хранитель,
Кто глаза мои сможет закрыть!
Как тревожен в груди на закате
Золотого томления взрыв!
Человечьего сердца не хватит,
Чтоб постигнуть рыдание ив.
* * *
Всё суетно, а многого жалко.
Опалились заката края.
Пахнет осень на мокрой лужайке,
Как забытая нежность твоя.
Надвигается гром издалече.
Чем гордился, уже не горжусь.
Всё пекусь о бессмысленной встрече
И тоскою до рвоты давлюсь.
Всё безрадостней тропка и уже.
Кто-то хочет, чтоб шаг мой затих.
Разве стало кому-нибудь хуже
От радушных объятий моих?
Разве плохо, когда у окошка
Веселятся смешно воробьи?
Собираю, как косточки кошке,
Я для сердца крупицы любви.
Капай, капай в ладошку, росинка.
Не могу я прожить без мечты.
В человеке любом есть глубинка
Изначальной земной чистоты.
* * *
Забудьте, милая,
Нам вместе быть нельзя.
И в том, что ангел я,
Не убеждайте.
Пусть со стезёй
Разлучится стезя,
Но вы в моей судьбе
Не убывайте.
Пусть будут в ней
Степные облака,
Плывущие за обрий, не скучая,
И на заре –
Припухлых губ тоска
С запёкшейся горчинкой молочая.
Пусть будут ночи светлые, без гроз.
Не плачьте, милая,
И не судите всуе.
Ведь ничего иного,
Кроме слёз,
На этом свете
Вам не принесу я.
Пусть вечера
Разлущится стручок
И вновь, как зёрна,
Высыплются звёзды…
Прощайте, милая!
Разлуки облучок
Развеет в вас
Случайной встречи
Роздымь.
* * *
Кто-то к обочине выволок
Старый сиреневый куст.
Мимо ухабистый изволок
Тянется, долгий, как грусть.
Вечер. Ни жабьего крика,
Ни птичьего свиста в листве.
Раздавленной земляникой
Закат дотлевает в траве.
Вечер. И облака тень
Тает на глинистом взгорье.
И позади уже день
И пережитое горе.
Вечер. Глазам воспалённым
Свет больше видеть невмочь.
Ягодой чёрной паслёна
Вызрела летняя ночь.
* * *
– Окрылись! – кричат мне властелины. –
Будь скромней – и станешь выше всех.
Отряхни кошмар мещанской тины,
Счастье ведь не только в колбасе.
Окрылился.
Грудь в восторге млеет.
Только разве стало жить легко?
Пыль – она и крыльев не имеет,
А летает ох как высоко.
* * *
Я день оставил прожитый – векам.
Отдал его открыто и покорно.
И, растолковав тоску по уголкам,
Сумел вздохнуть достойно и свободно.
Домой я через кладбище иду.
Из прошлого встречают меня лица.
Во мне не раз поступкам их свершиться
На радость, ну а может, на беду.
Вон тот, с усами,
В окруженье пташек,
Рельефен и осанист,
Как петух,
Имел успех у молодых торгашек
И томных раздражительных старух.
А этот, из бордового гранита,
Что пересёк мне в полный рост тропу, –
Гроза базаров и вожак бандитов,
Он разделил с собратьями судьбу.
А чуть в сторонке –
«Зубр» державной силы.
Ему гордыня разорвала грудь.
Почил. И вровень
С братскою могилой
Подельники воздвигли ему бюст.
Иду. Взирают с памятников лица,
Тая в глазах застывшую мечту.
Но тянет меня, тянет поклониться
Сосновому
Подгнившему кресту.
Монета в бескозырке
Леониду Вышеславскому
Родина – мать объегоренных, сирых!
Стою на ступеньках у входа в метро.
Навстречу поток нескончаемой силы
И только грядущее в лицах мертво.
В кроссовках сморчок
Снисходительно зыркнул
На нищего деда
В сторонке от масс.
И бросил монету ему в бескозырку,
В которой ходил он в атаку не раз,
В которой поверг несусветные беды!..
С которой подачку берёт, как во сне,
Рукой, водрузившею Знамя Победы
В самой жестокой войне.
* * *
Всматриваясь в будней кутерьму,
Я себе твержу под небом Млечным:
– Если я не вечен, почему
Так душа болит моя о вечном?
Ночь. Безмолвье. Звёздный мадригал…
Боже, это ты всему виною!
Мне зачем такое сердце дал,
Что не в силах сладить я с собою?
Вечно мысли с чувством не в ладу.
Принимая хитрость за обузу,
По терпенья борозде бреду,
Согнутый любви кандальным грузом.
То взнуздаю пошлость, как коня,
То обрушусь в тишину растений…
Нет, не тленность мучает меня,
Откровенье новых впечатлений.
Ночь. Мерцанье и безмолвье тьмы.
Расправляю крылья понемногу.
Потому и мучаемся мы,
Что без боли нет на свете Бога.
* * *
…Вновь возвращается весна.
Последний снег сошёл со стрехи.
Благословенна тишина
Зерна, пустившего побеги.
Подснежник вдаль глядит несмело.
А там, где стайка голубят,
Стоит буркун окостенелый,
Не в силах старость осознать.
Не всё цветет, но всё линяет,
На волю рвётся из клещей.
Но время внешность лишь меняет,
Нам оставляя суть вещей.
Женщина зацвела
Всё подвластно осени дыханью.
Мокрый лист роняют тополя.
Но назло сплошному увяданью
Женщина взяла и – зацвела!
Мир взметнулся, как на карусели.
Ветра вой беспечен – ну и пусть!
Светится в шагах её осенних
Откровенья сладостная грусть.
Смотрит взглядом, из тоски воскресшим.
Нипочём ей колкое жнивьё.
Даже те, кто с сердцем ожиревшим,
С восхищеньем смотрят на неё.
Зацвела. Погоды не спросилась.
Вся в дождинках. Ну и хороша!
Наконец-то чудо совершилось –
Родственная встретилась душа.
Зацвела. Легко. Неудержимо.
Что ни вздох, то бодрости глоток.
Свежестью никем не постижимой
Пахнет тела каждый лепесток.
В нём кипит бунтующая сладость,
И грохочет вешней силы гром.
Потому не всякая ведь радость
В жизни объявляется грехом.
И – пустяк, что мизерна зарплата,
Кризис – цен наращивает лёд,
Что на небе месяц как заплата!
Грязь кругом.
А женщина – цветёт!
* * *
Только жгучая память нахлынет –
Вспоминаю, сгорая в пылу,
Терпкий запах осенней полыни
И порывистый твой поцелуй.
И на самом высоком кургане,
Что не грезился даже во сне,
Вся ты редкость и благоуханье,
Разливаешься песней во мне.
И паришь не воздушною феей,
А ромашкой,
Где в сини высот
Соревнуется зобник с шалфеем,
Кто из них веселей зацветёт.
О мечтаний свершившийся миг!
О любовь! Совершенство даруя,
Искупай меня в ласках своих,
Иссуши золотым поцелуем,
Чтоб не стал опустелым наш дом.
И, сминая в бурьяне тревоги,
Мы, как ветер, пошли напролом,
Суету отвергая дороги.
* * *
Оборвало листву. Закружило.
Дождь удачи едва моросит.
Не одно безработное рыло
В кепку нищего жадно глядит.
Уравняла, умерила страсти
Желтизна облетающих груш.
Шум деревьев уже не во власти
Разбудить откровение душ.
Как бы громко о них ни твердил я,
Как бы золото ни возвышал,
Разве тополь войдёт в эйфорию
Оттого, что листву потерял?
Осень. Каждому свой виноград.
Всё в природе расставлено чётко.
Утро радует старческий взгляд,
Не дождётся заката молодка.
Я и сам, прислонившись к стволу,
Быстротечностью времени таю.
Леденящего ветра хулу
От берёзки моей отметаю.
Нищий что – бросят мелочь, и рад.
Вместе с кепкой за пазуху сунет.
Я не этим богатством богат –
Белокорую вспомнил красуню.
Пусть судачат о ней камыши
И грозят несусветной бедою…
Я ловлю состоянье души,
Что далёкой горчит лебедою.
* * *
Вечер солнышко стёр,
Как помеху.
Наполняется грёзами край.
Мы идём по последнему снегу
В наш берёзово-ивовый рай.
Хоть грачей говорливая стая
Не вернулась из странствий домой –
Сок в деревьях окреп и оттаял,
Как оттаял я рядом с тобой.
Вот и ночь.
Мы застыли сторожко
У заветной мечты на краю.
Месяц светит завидной серёжкой,
Той, что ты потеряла в раю.
Над отчим домом самый яркий месяц
В холодных росах роща, как в поверьях,
Приблизила зелёный окоём.
Давно раскрылись почки на деревьях,
А мы всё нераскрытые живём.
И всё летим, летим неудержимо
Туда, где больше делают нам зла.
Захватанная взглядами чужими,
По переулку осень проплыла.
Любимая, пусть молодость права,
Как высотой упившаяся птица, –
Не вся сладка весенняя трава,
Хотя весна на зелень не скупится.
И знаю я, в каких бы ни был весях,
Дорога как бы ни была легка –
Над отчим домом
Самый яркий месяц
И белизны крахмальной облака.
И потому,
Обветренный, с порога,
Чтоб не отдать уж больше никому,
Твои колени спелые и ноги
С тоскою самой смертной обниму.
