Василий КРАСНОВ

* * *

В пороховом дыму укрылась роща,
Где рота без остатка полегла.
И лишь луна, как въедливая тёща,
Считала неподвижные тела.

Ребят безусых, не познавших ласки,
И тех, кого отцами звали все.
Смерть не жалела траурные краски,
Хоть и скрывала их в своей косе.

А те, кого оплакали берёзы
На картах не отмеченной горе,
Застыли в неуклюжих, странных позах,
Как в детской полюбившейся игре.

Казалось, крикни – смогут исцелиться,
Чтобы подняться в свой последний бой.
Но неподвижны их худые лица,
Их не разбудишь никакой трубой.

Коль повезёт, их похоронят завтра.
Поставят неприметный обелиск.
Бойцы другие их разделят завтрак
Под комариный перед боем писк.

…А нынче смерть
Свой праздник чёрный правит.
И непонятен времени исход.
И ничего на свете не исправить,
И Бог молчит,
Воды набравши в рот…

* * *
Памяти А. Ф. Гуркова
Отступал через деревню взвод.
Сорок первый разгорался год.
Повезло – жену увидел дед
И детей. И сгинул его след.

Много лет жена его ждала,
Тосковала – водку не пила.
Песни пела, сидя у окна,
Скоротала бабий век одна.
Я не знаю, где, в каком краю
Дед погиб в отчаянном бою.
На его могиле не бывал.
Да и кто могилку ту видал?

Не вернулся предок мой с войны.
Сколько их, пропавших, у страны?
Сам Господь ответит ли едва…
Деду было только тридцать два.

* * *

Вопреки, а может быть, назло
Победили, чтоб в веках гордиться.
Но скажите, сколько полегло –
Двадцать миллионов или тридцать?

Вряд ли души их на небесах,
Ведь лежат ещё поныне роты
В белорусских сумрачных лесах,
В новгородских гибельных болотах.

И когда у Вечного огня
Мы скорбим, колени преклоняя,
Все они проходят сквозь меня –
Молчаливо, но не извиняя.

С каждым днём их множится число,
Непреклонней горестные лица.
Вопреки, а может быть, назло
Победили… Время помолиться!

22 июня 1941 года. 4 часа утра

Ещё герои неизвестны,
Ещё по-детски спит страна.
Ещё июньский день воскресный
На раскалился докрасна.

Ещё былинки малой шорох
Совсем не предвещает бед…
И тишина суха, как порох,
И матери моей –
Пять лет.