ДЕНЬ ГРАНЁНОГО СТАКАНА

– Вась, а Вась, что значит «нейтронная бомба»? – обратилась Маруся, полубомжовая со­бутыльница, к своему партнёру по различным низкосоциальным развлечениям, как нынче говорят, девушка с невысокой социальной ответственностью.
– Где ты эту чушь услышала, я что тебе, физик-ядерщик? Я знаю только одну бомбу – это ты. – Вася посмотрел на подругу и захохотал. – Я же не физик, а «химик» – три года отбывал срок на «химии».
Маруся так зыркнула на партнёра по призаборному застолью, что Василёк (так она его иногда ласково называла, завлекая на топчан в подвальчике хрущёвской пятиэтажки), быстрёхонько затараторил:
– Не дуйся, но это… как тебе объяснить… – последовала недолгая пауза. – Плесни-ка по чуть-чуть для просветления.
Маруся аккуратно взяла с газетной скатерти пузырь с огненной водой, так её, окаянную, называли чукчи в совсем ещё недавнем прошлом, и расплескала водку по гранёным стаканам.
– Ну, с богом, от винта! – Вася демонстративно покрутил левой рукой в воздухе, изображая пропеллер, выдохнул и опрокинул всё содержимое своего стакана в пищеприёмник – ротовую полость, – не морщась и не задерживая движение столь ценной, особенно с похмелья, жидкости.
Подруга явно любовалась партнёром.
– Ну, Васька, умеешь ты красиво выпить, за что и полюбила.
Пара выпивала, сидя на траве возле небольшого дощатого забора, окружавшего когда-то детский садик имени то ли Клары Цеткин, то ли Наденьки Крупской, одним словом, великих женщин революционного разлива и посыла. А в расстрельно-рыночную эпоху, эпоху олигархата и приватизационно-бандитского госкапитализма, на месте этого детского садика разместили налоговую инспекцию, многократно вызывавшую изжогу у руководителей малого и среднего бизнеса.
И вот как по волшебству, как будто из-под этого забора, вдруг выросла перед «культурно отдыхавшими» фигура мужчины, не то сторожа, не то бича – бывшего интеллигентного человека. Скорее второе, так как тело вежливо поклонилось и спросило:
– Вы что-то там насчёт нейтронной бомбы спрашивали, мадам, – обратился пока ещё неизвестный к Марусе. И, не дожидаясь ответа, выпалил: – Нейтронная бомба, если жахнет, то на большие расстояния всему живому каюк, а вот ваши стаканы гранёные и закусь останутся целыми, она материальные ценности-то не трогает.
– Проходи, умник, пока я добрый, – наигранно пробасил Василёк.
– Вась, ну дай умному человеку договорить. А что, стаканы прямо с водкой останутся целёхонькими? – обратилась с вопросом мадам Маруся.
Гражданин откашлялся и с некоторой театральностью произнес:
– Мадам, конечно, останутся. Простите, а что вы справляете? – обратился он к разговляющимся.
– Тебе не один хрен? День гранёного стакана! Давай проваливай, бичара, – начал кипятиться Василёк.
Маруся стала подавать всякие знаки Васильку и успокаивать партнёра по взаимным утехам только ей известными приёмами. А тем временем незваный гость продолжал:
– И часто вы справляете этот праздник?
– А тебе не один хрен? Да каждый божий день, если хочешь знать, – всё больше распалялся Василёк.
– Ответ неверный, он бывает всего лишь один раз в году, так как у него есть конкретный день рождения, – парировал незваный гость.
– Ой, как интересно! – заявила Маруся. – А ты, Василёк, повремени с розливом да лучше послушай, просветись.
– Так вот, мадам… – попытался начать свой рассказ гражданин, примкнувший к собутыльникам.
Но Вася коршуном набросился на рассказчика:
– Ещё раз скажешь «мадам», получишь в глаз.
– А мне даже очень нравится такое обращение, продолжайте, пожалуйста, только скажите, как к вам обращаться, – поддержала неизвестного Васина подруга.
– Зовите меня просто – Никанорыч. Я не всегда бичевал, я, по правде сказать, был неплохим инженером на стекольном заводе, так считали многие. Но перестройка с долбаной «прихватизацией» погубили многих, вот и я попал под раздачу. Жена связалась с крутым предпринимателем, на заводе меня сократили, я запил. И, как в том анекдоте, решил я повеситься на кухне. Приладил петлю на крюк, встал на стул, но вспомнил, что у меня бутылка водки не допита. Слез со стула, достал родимую, кстати сказать, накрытую гранёным стаканом, допил сердечную. И так мне стало вдруг хорошо, что я даже сказал сам себе: «А жизнь-то налаживается!» Вот так я остался жить, но уже в образе бича.
– Не разжалобишь, Никанорыч, пока тебе наливать не за что. Давай переходи к рассказу о празднике – Дне гранёного стакана, – уже без особого раздражения и напористости высказался Василёк.
Никанорыч, конечно же, мог рассказать о многом, что в его жизни было связано с гранёным стаканом. Как в студенческую пору они с другом высаживали из троллейбуса полупьяную тётку со сбившимся на сторону блондинистым париком, которая бросилась к ним в переполненном троллейбусе, возвращаясь с октябрьской демонстрации уральской столицы. Как она, побледневшая и обалдевшая, хваталась за друзей холодными руками и молила о спасении, постоянно приговаривая, что у неё что-то с сердцем и она умирает. Друзья тогда одномоментно закричали водителю троллейбуса, чтобы тот остановился, и, когда это произошло, буквально вынесли её на свободное пространство тротуара, а затем через несколько метров занесли в просторный холл одной из лучших гостиниц города, положив на видавший виды кожаный диван. Сотовых телефонов тогда ещё не было, пришлось просить администратора. Грузная администраторша сначала для порядка наорала на спасителей, а затем всё же вызвала «Скорую помощь».
Примечательно то, что в заболевшей от праздничных возлияний они узнали матушку их молоденькой белокурой приятельницы Сонечки. Когда в приёмном покое приятели получали вещи больной, в дамской сумочке, кроме носового платка, восседал его величество гранёный стакан.
Никанорыч мог поведать и о том, как всё тот же гранёный стакан всегда сопровождал и главного бухгалтера одного известного высшего учебного заведения страны. Бухгалтерша с утра до обеда принимала чудодейственный нектар, а к 12:00 вскакивала на дубовый стол в своём кабинете главбуха и била дробушки с полуматерными частушками. Ректор всегда учтиво выделял автомобиль, на котором она с песнями уезжала к себе на квартиру.
– Никанорыч, ты что призадумался? Давай гони свою повестушку о стакане, – обратился к нему Василёк.
Никанорыч, откашлявшись, начал:
– Я и вы, да и весь народ нашей необъятной родины, конечно, давно знакомы с этой прочной и удобной тарой. Согласитесь, Вася и Маруся, что её гранёная форма и широкий ободок уже давно стали для россиян чем-то родным, близким и привычным. А в незабываемые советские годы, – выступавший ностальгически всхлипнул, так показалось слушателям, – такие стаканы были повсюду: в столовых, ресторанах, кафе. Ребята, стоит вспомнить, как на каждой советской кухне вечерами из этих замечательных стаканов пили не только чай, а и более привлекательные напитки – от портвейна до коньячка. Как смачно курили и травили анекдоты про руководителей нашей партии, пели запрещённые и блатные песни Володи Высоцкого. Как утром с похмелья нас выручал этот гранёный стакан в автоматах с газировкой, когда мы мчались на работу в общественном транспорте. Эх, было времечко! – Никанорыч счастливыми глазами посмотрел на партнёров по распитию «горькой слезы».
– Ну а всё же когда день рождения гранёного стакана? – задала вопрос Никанорычу слегка окосевшая Маруся.
– А сегодня какое число? С утра, как известно, было 11 сентября. Так вот стакан такого типа и был выпущен 11 сентября 1943 года на стекольном заводе города Гусь-Хрустальный.
– Ну что сказать, Никанорыч, вот это рассказ, обалдеть! Давайте все вместе выпьем за день гранёного стакана, – охотно предложила Маруся.
И они дружно подняли свои гранёные, на которых хрустальным отблеском заиграло уходящее солнышко сентября. А чуть позднее нестройными голосами затянули застольную: «Стаканчики гранёные упали со стола, разбились не стаканчики, разбилась жизнь моя…»
Совсем нежданно подкатил вечер, как иногда подкатывают пьяные слёзы. В близлежащих домах засветились окна… Многогранная жизнь продолжалась.

Александр СЁМИН,
член Союза писателей России, академик РАН