ПОБЕДА

Людмила Пивень

Родилась в 1973 году. Журналист, прозаик. Член Союза писателей России. С десяти лет пишет и с четырнадцати публикуется. Автор пяти книг прозы, в том числе романа «Ферма кентавров», ставшего лауреатом международного конкурса в Гамбурге. Обладатель Гран-при Международного литературного фестиваля «Альгамбра-2001», лауреат премии им. Л. Н. Толстого. Её рассказы и повести не раз удостаивались различных литературных премий. Публиковалась в толстых журналах России, Украины, Крыма, Севастополя. Редактор литературно-исторического альманаха «Севастополь».

Рассказ

Тот, кто дал этой рыжей чистокровке имя Победа, явно наворожил ей судьбу.
Эта длинноногая кобылка, когда не скакала галопом, двигалась точно балерина, как на цыпочках. Ну а когда скакала, это было тоже красиво, только о красоте никто не задумывался, потому что она всегда побеждала.
Вы скажете: а как же в тот раз, в её самую первую скачку?
Ну, это не в счёт, виноват был глупый мальчишка, чёрт-те с какой радости сверзившийся посреди дистанции.
Взбрыкнула, говорите? Ну и что – взбрыкнула… Не на ишаке ведь едешь, на чистокровной лошади!
К тому же в тот раз Победа всё равно пришла первой, хоть и без всадника, хоть и с седлом, сползшим на брюхо. А то, что в призы не попала… Так ведь победа – не всегда приз. В этой жизни часто получают призы не те, кто приходит первыми.
Это я так, к слову… Рассказываю-то я не о победах вообще, а об одной, четвероногой. Рыжая выступала в гладких скачках. Затем – в барьерных и стипль-чезах. И всегда побеждала, хоть её тренер и не любил работать с кобылами. В семь лет её решили вернуть на конезавод, но два года спустя привезли обратно… Такая уж была лошадь – её Господь Бог создал не для того, чтобы жеребят рожать, а для того, чтобы призы выигрывать.
Победу передали в конкурную секцию, всё же девять лет для скаковой лошади – возраст пенсионный, а вот прыгала она хорошо.
И вот тут-то начались её подвиги. Вовсе не из тех, за какие лошадь хвалят.
Во-первых, не иначе как в заводе, научилась она задвижку на дверях открывать. И  ­повадилась выходить по ночам в конюшенный проход, жеребцов дразнить. Подойдёт, станет этак картинно, да ещё свой хвост откинет. А жеребцы за решётками в своих денниках бесятся, на пену исходят, и поутру какой там конкур – они даже на овёс не могут смотреть!
Во-вторых, прыгала-то Победа хорошо, только вот не дай бог ей помешать… Как и все лошади, пришедшие со скачек, на препятствие она неслась так, что у всадника со страху сердце в сапоги проваливалось. Но сидеть надо было смирно, ведь попробуешь сократить галоп хоть немножечко – и Победа резко останавливалась, давала вертикальную «свечу» – и валилась назад. И тут успел всадник вовремя спрыгнуть в сторону – хорошо, а нет – извини…
Что показательно, после такой подлой штуки Победа на конюшню не бежала, оставалась на поле и прыгала препятствия сама, какие ей нравились.
Как-то раз решил один показать ей, кто тут мастер по конному спорту, а кто – просто кобыла рыжая. Мартингал надел, голову ей прямо к груди пригнул, чтобы на дыбы не встала…
Полчаса они сражались, и, если по-честному, то никто не победил. Мастер ногу себе сломал, а Победа стойкой от препятствия глаз повредила. Да так повредила, что бельмо появилось и, как ни лечили, на весь глаз разрослось.
С тех пор с Победою уже никто не боролся, и привезла она не один первый разряд мальчишкам и девчонкам поотчаянней. Тут секрет был в том, чтобы вовремя с поля уехать, не позволить ей лишнее препятствие прыгнуть. То есть, не будь этой придури, мирового бы класса лошадь была. А так – на какие соревнования повезёшь кобылу, которая сама решает, где будет финиш?
Годы шли, Победе исполнилось двадцать, морда у неё поседела, она совсем перестала тело держать, сколько ни ела – худая ходила. И решил директор ипподрома отдать её вроде как на пенсию в пригородный совхоз.
Ещё на ипподроме запрягли её пару раз в бричку – Победа не возражала, просто вначале немного удивилась и всё оборачивалась посмотреть, что же такое за ней ходит и не отстаёт. Всё же чистокровные лошади не для того, чтобы телегу возить.
А через неделю пришла за Победой машина.
Мальчишка, который с Победой работал, ходил всю эту неделю насупленный и разговаривал только матом. Слышали, он вроде бы даже плакал в деннике, но точно ли плакал – об этом знала только рыжая кобыла…
Да, увезли Победу.
А через неделю вернули обратно.
История жизни Победы в совхозе разлетелась по всему ипподрому, и пересказывали её с особым смаком – мол, знай наших.
Оказалось, старая лошадь выглядела такой кроткой, что её в первый же день определили возить молоко с дальней фермы.
И выехали они в путь – Победа, запряжённая в телегу, телега с пятью большими бидонами молока, возчик дядя Ваня и тётя Маня, попросившаяся в телегу, чтобы пешком до села не идти. Рассказывали, что и в телеге двигалась Победа, как балерина, – но за это поручиться нельзя, может, и врут люди…
Так вот, шла себе Победа, телегу исправно тащила, одним ухом слушала, как жаворонок щебечет над полем, а другим – как дядя Ваня тёте Мане байки травит.
И ни дядя Ваня, ни тётя Маня, ни тем более жаворонок не обратили внимания, когда именно Победины рыжие уши, развёрнутые раковинами в разные стороны, вдруг приняли положение часовых стрелок, показывающих полдень.
А дорога круто поворачивала, и на поле вдали заблестела водой оросительная канава.
Что было Победе до той дороги? Она знала только дорожку ипподрома и конкурное поле.
Канава с водой – понятное дело, препятствие.
А Победа уже целую неделю не прыгала!
Думаю, что вот тут-то вначале она точно затанцевала в оглоблях – а просто ли взять старт очень пожилой лошади, запряжённой в телегу с тяжёлыми бидонами и увесистыми людьми?
Но Победа стартовала хорошо.
Этого первого рывка не выдержала тётя Маня, решив спрыгнуть – от греха подальше.
Дядя Ваня честно кричал: «Тпру!» – и натягивал вожжи.
Может, Победа и хотела тут встать на дыбы, да телега-то сзади накатывала. И ещё, наверное, не хотела кобыла портить себе удовольствие, ведь любой дурак знает, что открытое водное препятствие лучше всего преодолевать с широкого, настильного галопа.
Дядя Ваня спрыгнул с телеги за пять метров до канавы.
Бидоны покатились во время прыжка.
Дольше всего держалась телега.
Победа и телега прыгнули через одну канаву, потом через следующую, потом – через куст, потом повторили маршрут в обратном порядке – тут, правда, у телеги стало что-то отваливаться…
Окончательно телега и Победа расстались на ферме.
Победа легко прыгнула через забор, а телега – нет, телега на заборе повисла.
Рыжая кобыла ворвалась в коровник, грохоча оглоблями, волочившимися по земле, и дико кося по сторонам здоровым глазом.
Хоть ни тётя Маня, ни дядя Ваня не пострадали, к сумасшедшей лошади долго никто подойти не решался. А когда увидели, как она, сама избавившись от остатков хомута и оглобель, в полное своё удовольствие прыгает через изгороди – то позвонили на ипподром и слёзно попросили забрать это чудовище.
И Победа вернулась на родную конюшню, на радость тому самому мальчишке, имя которого сейчас уже не припомнить.
И прожила она ещё долго, дразня жеребцов и прыгая по маршрутам, хоть чем дальше, тем ниже становились препятствия.
И умерла Победа той смертью, которую желают себе многие люди. Мирно заснула на свежей соломе в деннике, да так и не проснулась.
Тот самый мальчишка, который давно уже вырос, пригнал откуда-то экскаватор и выкопал могилу у ипподромной ограды – так, чтобы лошадь туда поместилась стоя.
А потом, полгода спустя, установил на могиле памятник. И чтобы никто не забыл, написал золотыми буквами крупно: «ПОБЕДА». И  внизу её нарисовал.
Скажу честно, та нарисованная лошадь не очень походила на Победу, ведь как мальчишка не стал спортсменом, так не стал он и художником, он на стройке работал. Но видно было, что лошадь чистокровная, длинноногая и стоит будто балерина – на носочках, готовая то ли скакать, то ли лететь…