Усы и другие приключения

ИЗ ЦИКЛА «ДВОРИКИ НАШЕГО ДЕТСТВА»

Не знаю, у кого как, но у меня они «обильно начали расти» в неполных четыр­надцать лет.
– Пап, дай бритву, видишь, вот что! – Я провёл рукой чуть выше верхней губы.
– Мать, иди погляди, что наш сын удумал!  – Отец вытер полотенцем только что тщательно выбритое лицо. – Мал ещё «Золингером» пользоваться! Эту бритву через всю Европу из Германии вёз не для того, чтобы одним махом ты себе полноса оттяпал! Да к тому же ещё и вещь ценную, трофейную загубил!
– Вить, а может быть, электробритву «Харьков» купим? Ко дню рождения? – Мать повернула мою голову к свету, рассматривая пробивающуюся поросль.
– Ещё чего! Дом не достроили! В зале вместо двери старое одеяло висит, а сыночку, видите ли, электру подавай! Через тройку лет пойдёт на завод работать и с первой получки купит себе безопаску пижонскую. А пока пусть так ходит, вроде товарищ Будённый в молодости.
– Я в институт поступлю. Буду стипуху получать. С неё и куплю. Сам. Без помощи родительской.
– Ой, поступальщик выискался! – всплеснула руками мать. – А кто на прошлой неделе трояк по алгебре припёр?
– На истфак пойду. Там математики нет, а по истории у меня пятёрки!
– Сын! – Батя строго посмотрел на меня.  – Понимаешь, с историками в нашей стране перебор. Понавыпускали, а работы нет. Вот и маются, горемычные, в архивах, а если повезёт, то в школах. Советскому Союзу инженеры нужны до зарезу. Хорошего спеца с распростёртыми руками на любом заводе примут. И квартиру дадут. Не сразу, конечно, но вскорости. Так что давай, на эту самую алгебру налегай. Без неё на электру тяжеловато деньгу заработать!

* * *

– Александр, встань и выйди из класса! – Училка стукнула указкой по столу. – В классе мне только усатых учеников не хватало!
– Анна Даниловна, так это батя бритву не даёт. А своей у меня покамест нету.
– Я тебя не раз предупреждала! У нас не вечерняя школа! И здесь учатся аккуратные, подстриженные… и побритые дети! Отец, кажется, недалеко отсюда работает. Вот и сбегай пригласи его. На перемене с ним побеседую на тему усов, а заодно и успеваемость по алгебре и геометрии обсудим.

* * *

К бате на работу я не пошёл. В этот день алгебры у в расписании больше не было. А классуха после уроков должна была ехать в гороно. Это мне было доподлинно известно.

* * *

Слонялся по школьному коридору, не спеша приближаясь к кабинету химии, в надежде, что там опыты проводятся при открытых дверях. Потому как этот предмет любил не меньше, чем историю.
– Чего болтаешься? Где ты в данный момент времени обязан находиться? – Завуч Михаил Фёдорович смотрел на меня снизу вверх.
С природой не поспоришь. Педагог от бога, великолепный организатор, любимый всеми учениками, Михфед был весьма невысокого роста. Однако сей прискорбный факт нисколько не мешал ему постоянно обыгрывать малолетних «акцелератов» в баскетбол!
– Ступай за мной. Говоришь, из-за усов выгнала? Не врёшь? Смотри, проверю. Подожди за дверью.
Спустя минуту вручил мне листок бумаги, вырванный из блокнота. Этот «раритет» храню до сих пор и даже подумываю поместить его в рамку.
Убористым почерком там было начертано следующее: «Ученику седьмого «В» класса Александру П. разрешается ходить в школу с усами! Ибо они есть предмет кавказской гордости! Но носить их на своём лице вышеозначенный ученик имеет право только при условии хорошей и отличной успеваемости!»
С тех пор прошло полвека. «Предмет кавказской гордости» не сбривал ни разу! Вот только насчёт успеваемости в моей жизни было не всегда хорошо!..

* * *

– Санёк, скажи, только честно, тебе не надоело носить пионерский галстук? – Сосед и закадычный друг Юрка теребил обгрызенный и замызганный предмет, подчёркивающий мою принадлежность к Всесоюзной пионерской организации имени Ленина.
– Так мне четырнадцать только что исполнилось. Сам же знаешь, у меня с успеваемостью не очень. Тройки бывают. А туда только отличников…
Дружбан перебил меня в обычной своей манере:
– А ты пробовал? В комитет ходил? У тебя разрешение на усы от самого Михфеда имеется! Пионер усатый! Держите меня, а то со смеха подохну! Пошли прямо сейчас. Неча хвоста за кот тянуть. Ты получше моего учишься. Вот и брякнешь там, что, мол, без кореша вступать не буду. Классуха уже достала! «Где галстук, где галстук?» Родителей грозится вызвать. Конечно, они меня за галстук ругать не будут. Но она ведь обязательно журнал покажет. А там… Потопали! Не ровён час комсомольцы по домам разбегутся. Вылавливай их потом.

* * *

– Значит, решили в комсомол вступить? – Девушка – секретарь школьного комитета строго смотрела на нас сквозь очки.
– Они у неё без диоптрий, – шепнул Юрка. – Для солидности напялила. Сам видел, без них читает и пишет.
– Может быть, у неё минус, – огрызнулся я. – Молчи и слушай. А то выставит тебя за дверь, и меня заодно.
Между тем девушка подошла к сейфу, достала оттуда пачку билетов.
– Вот, хлопчики, первое комсомольское задание. Справитесь – буду ставить вопрос о ваших кандидатурах на комитете. Ну а если нет…
– Справимся, – одновременно гаркнули мы. – А что делать надо?
– В город на гастроли приезжает ТЮЗ. Будут показывать детский спектакль «Три мушкетёра». Надо среди сверстников распространить билеты. Они недорогие, по двадцать копеек. Вы хоть знаете, кто этих мушкетёров написал?
– Дю-ю-ма. От-ец, ка-же-тся, – заикаясь произнёс я.
– Ну что же, похвально. Удачи. До завтра справитесь?
Синхронно кивнув, мы выбежали из кабинета.
* * *

– Давай билеты делить. Чур мне правая сторона микрорайона. – Юрка быстро разложил серые прямоугольники на две части.
– Это почему тебе правая? Там мелкоты больше живёт! Давай, чтобы по-честному. Тогда себе и билетов больше бери.

* * *

С заданием справились часа за два.
– Вот это видел! – показывал я очередной жертве кулак. – Гони двадцать копеек. Да небось не за просто так! Я же не грабитель. Приучаю тебя, дурака, к искусству! Высокому! В театр пойдёшь на мушкетёров! Партер, первый ряд, дурила. Прекрасно видно будет. Там такие драки показывают! Закачаешься! К тому же у них шпаги самые настоящие. Короче, бери быстрее, пока я кому другому не отдал!

* * *

Спектакль был действительно великолепным. На районе ещё долго раздавалось: «Я же тебя уже заколол! Несчастный! Соблаговоли упасть и умереть достойно. Как подобает гвардейцу кардинала».
– Витька! Ты что, забыл? Сейчас д’Артаньян я. А его заколоть никак нельзя. Он же непобедимый.
– Нет, это я д’Артаньян. Ща как дам в ухо, враз запомнишь!
* * *

Классная руководительница чуть не выронила из рук указку:
– Александр, Юрий! Опять без галстука! В класс не пущу! Марш домой!
Мы как по команде оторвали руки от груди, демонстрируя маленькие красные значки, дающие право более никогда не носить символ Всесоюзной пионерской организации имени Ленина.

* * *

Четырнадцать лет спустя я оказывал интернациональную помощь братскому монгольскому народу. Выходных у нас почти не было. С трудом выбрал время, чтобы съездить в консульство. Там располагался комитет комсомола совзагранработников.
– Примите заявление. – Я протянул заранее заполненный бланк.
– Что это? – На меня смотрела моложавая дама в роговых очках.
«Они у неё без диоптрий. Для солидности»,  – пронеслись в голове слова друга детства.
– Снять вас с учёта по достижении максимального возраста пребывания не могу. Нет у меня на это полномочий. Центральный комитет не разрешает. Так что придётся вам потерпеть до конца командировки. В Москве билет и сдадите.
Вот и получилось, что я не расставался с комсомолом ещё пару лет, регулярно платя взносы в свободно конвертируемых тугриках!

 Диалог в тиши ночи

Вот кто может объяснить? Вышел на пенсию! Спи – не хочу. Так нет же, мало того что вскакиваю ни свет ни заря, так ещё и среди ночи глазами лупаю в потолок. Купил себе хитрые такие часы, с проектором. Чтобы прямо перед носом цифры высвечивались. Ночь кромешная, без пятнадцати полвторого. Дрыхни, пенсионер дворового значения. Пытаюсь овец считать. Прошло всё стадо. Перешёл на коз. Думаю, если и эти домашние животные вида парнокопытных из рода горных козлов семейства полорогих закончатся, то придётся бурёнок кликать. Там, глядишь, и солнце взойдёт.
Вдруг слышу, кто-то кличет меня, тихо так, по-доброму:
– Сколько тебе стукнуло? Отвечай! Не стесняйся, ты же не дама, в конце концов.
– Чего мне стесняться? Шестьдесят пять. А тебе зачем?
– Да мы тут с дежурным ангелом анкету заполняем. Видим, не спишь, животных считаешь. Дай, думаем, побеспокоим. Надеюсь, ты не против?
Я сразу же догадался, кто моей скромной персоной интересуется. Но лежу, виду не подаю. Мало ли.
– Дом построил?
– Отцовский расширил, а что?
– Пиши, построил. Это я не тебе, ангелу. Молодой он ещё, неопытный. Всё разъяснять надо, растолковывать. Ночь, она не резиновая, и анкетируемых у нас знаешь сколько? Продолжаем. Сына вырастил?
– И дочь тоже.
– Дочь запиши в графу «прочие дела». Да не туда, а в «благие». И чему вас там в школе ангелов учат? Надо бы появиться, поинтересоваться процессом. Каким-каким – учебным конечно. Всё! Не отвлекай меня. Того и гляди опрашиваемый уснёт. Будешь сам тогда за ним гоняться. Незаполненные графы в анкете у нас, в канцелярии, не допускаются!
– Эй ты там, внизу, мы продолжаем. Дерево посадил?
– Нет вроде. Но саженец имеется. Я завтра с утра обязательно.
– Записывай: принял обязательство. Можешь поставить галочку – «исполнено». Он мужик ответственный. Сказал, что с утра, значит, в течение месяца или трёх обязательно посадит. Что там у нас ещё? Пристрастие к алкоголю, адюльтер. Это всё второстепенно, к основным заповедям не относится. Значит так, мужик: свободен!
– Я извиняюсь. Можно уточнить, от чего свободен? От жизни?
– Чудак-человек. Грехов у тебя… Ангел, покажи анкету. Грехов у тебя, у тебя грехов… Короче, раз-два и обчёлся. Так что пока ты свободен только от здоровья.
Я набрал полные лёгкие воздуха, чтобы возразить. Но голос предупредил: – Не вздумай орать, домочадцы проснутся, не поймут. Сильно так не поймут. Им же, в отличие от тебя, на работу с утра. А ты топай в поликлинику. Там таких, как ты… Лечись, ну а ежели что не так, ко мне обращайся. Да чему я тебя учу… Сам ведь всё знаешь, раз седьмой десяток разменял.

* * *

Регистратуру районной поликлиники пациенты брали штурмом. Я огляделся, ища глазами объективы видеокамер. Не иначе фильм про взятие Бастилии или нашего Зимнего снимают. Потом окошки на компьютере уберут, одежду соответствующую нарисуют – и сгодится.
Камер не заметил. Видать, скрытыми снимали. Поднялся на четвёртый этаж, к участковому терапеффту. Да не ошибся я в написании этого слова. Просто нашу врачиху все только так и кличут, с буквой «ф», причём сдвоенной.
– Я на минуточку, – крикнула она длиннющей очереди. – Мне по делам надо. К специалистам узкого профиля.
– Минут на сорок, никак не меньше, – разъяснила бабулечка, завсегдатай этого заведения. – Пока вода закипит, покудова кофей заварится. Нет, наша здесь ни при чём. Во всём треклятая реклама виновата. Пока арабику с ароматом капучины не приму, я не человек. И тем более не дохтур!

* * *

– Ну раз бабка нашептала, значит, так тому и быть, – проворчала очередь и уткнулась кто во что. Самые предусмотрительные – так те в кроссворды, молодёжь – в смартфоны, а остальные – в малопонятные выписки результатов анализов.

* * *

– Товарищ, товарищ с книжкой! Я к вам обращаюсь. Пропустите меня. Плохо мне, совсем плохо. Вот помру здесь, на вашей совести будет.
– Тогда и меня пропустите, беременная я.
– А по вам не заметно, – попытался возразить я.
– Я точно знаю, что беременная, уже минут шестьдесят. Мне по закону положено. Вон там, под стеклом, чёрным по грязному написано.
«И чего я здесь делаю? – пронеслось у меня в голове. – Бок болит – сущая ерунда по сравнению с остальными. Может, поболит и перестанет».
– Доктор, а я вам книжечку свою принёс, с дарственной надписью автора! – Бросился я наперерез материализующейся терапеффтессе.
– В таком случае проходите.
– Вот зараза находчивая! – прошипела вслед очередь, но всё же расступилась.

* * *

– Ой, а вы знаете, мне вашу карточку не принесли. Сбегайте быстренько на первый этаж, скажите, что от меня. Тогда они быстро отыщут.
– Не пойду, там кино снимают.
– Какое кино? Не видела я там никакого «кина».
– Про Бастилию, вернее, про её взятие.
– Ну вы и шутник, а ещё больной! Просто сегодня медсёстры бойкот объявили, поэтому все пациенты от всех врачей туда стеклись.
– Какой бойкот? – Настал мой черёд удивляться.
– Про итальянскую забастовку слышали?
– Ну, – кивнул я головой.
– Вот наш младший медперсонал сегодня трудится по-итальянски. Как им платят, так они и трудятся. И как же нам теперь быть?
– Лечиться! Я пенсионер, следовательно, мне больничный не нужен. Вы сейчас меня посмотрите, послушаете и выпишете лекарство. А уже потом, может быть, завтра, запишете чего-нибудь в карточку. Или не запишете совсем.
– А разве так можно?
– Давайте попробуем. Вдруг получится!
– Без карточки?
– Без неё.
– Хорошо, уговорили. – Она взглянула на подаренную книгу, читая фамилию автора. – Итак, на что жалуетесь?
Я хотел было съязвить насчёт того, что было бы неплохо, если бы в процессе осмотра врач сам определил, на что мне стоит жаловаться. Но посчитал, что такое вольнодумство – это уже перебор, и потому покорно пробормотал: – На бок.
– Ну!.. Я так не могу диагноз поставить. Тут дело сложное, надо анализы сдавать, а у меня бланков мало.
– Больше одного? – нагло поинтересовался я.
– Кажется, да.
– Тогда не сочтите за труд, выпишите мне всего лишь один.

* * *

Ночью мне опять не спалось. И овцы, как назло, куда-то запропастились.
– Опять не спишь? – поинтересовался знакомый голос.
– С анкетой что-то не так? Мне того, уже собираться пора? Завещание писать?
– Чудак! Ты же вчера испытание поликлиникой прошёл. А на такое способны только здоровые и физически выносливые люди!

Александр Ралот

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.