За други своя

Нет любви больше той, если кто душу свою положит за други своя.

1

Избитого Анатолия бросили в камеру. Анатолий, не обращая внимания на боль, поднялся с пола и прислонился к стене. Камера не освещалась, и ничего не было видно, но судя по спёртому воздуху и стонам, была забита людьми до отказа.
– Кто ты? – спросили из темноты, и Анатолий по голосу узнал спрашивающего – Сергей Тюленин.
– Это я, Анатолий Ковалёв.
– Анатолий, ты же ушёл из города, зачем ты вернулся?
– Как зачем? Мы же клятву давали – помогать друг другу. Я хотел собрать ребят, напасть на полицейский участок и отбить всех арестованных.
– Помог? Ты нарушил приказ уходить из города. Приказ! И теперь ты погибнешь вместе с нами. Кто за нас отомстит врагам? Эх ты…
Анатолий и сам понимал, что всё сделал не так, как надо. Не надо было идти домой. Кто-то из соседей донёс в полицию, и вот теперь он вместе с ребятами в тюрьме и разделит их участь. А участь у всех одна – пытки и смерть.
– Я им ничего не сказал.
– Они и так всё знают. Кто-то нас предал и всё им рассказал. Всё. А пытают они нас ради удовольствия и чтоб сломить наш дух. Не дождутся!!!
Анатолий присел на пол и, облокотившись на стену, попытался заснуть – надо сохранить силы. Били его впятером во главе с начальником полиции Соликовским. Потом душили, пока Анатолий не потерял сознание. Пришёл в себя – опять били и опять душили. Били, пока сами не устали бить. Мечтают его сломать – не дождутся. Так просто они его не убьют – хоть одного, но он придушит. Надо лишь выбрать момент, а он будет. Обязательно будет. Знает он этих полицейских. Дисциплина показная – когда немцы или начальство рядом. Сам был полицаем. По заданию организации Анатолий устроился в полицию, чтоб предупреждать ребят о готовящихся против подпольщиков операциях. Предупредил о бирже труда – там собирали списки молодёжи Краснодона для отправки их на работы в Германию. Сожгли они тогда биржу вместе со всеми списками. Предупреждал об облавах. Правда, «служил» Анатолий недолго – выгнали за нерадивость. Эх, если бы не арестовали, нашёл бы он двух или трёх ребят с оружием да, зная полицейские порядки, отбил бы всех арестованных, а если бы и не отбил, то отомстил бы так, чтоб враги Краснодон надолго запомнили.
Утром, когда лучи солнца проникли в камеру через маленькое решётчатое оконце, Анатолий понял, что его план освобождения молодогвардейцев был неосуществим. Изуродованные пытками ребята передвигались по камере с трудом, и, чтобы их спасти, нужен был транспорт. Два или три грузовика. Почти все подпольщики были арестованы и сидели в тюрьме. Не нашёл бы он себе ребят с оружием. Не нашёл…
День, ночь и день пролетели страшным кошмаром – ребят выволакивали из камеры, пытали и бросали бесчувственные тела обратно. Несмотря на то, что его избили при аресте и последующем допросе, Анатолий чувствовал в себе силы к сопротивлению – тренированные мышцы, как корсет, защищали кости. Долгие годы тренировок закалили его тело. К ночи второго дня ареста дверь камеры открылась, и полицейские по списку стали вызывать заключённых: «Вас переводят в Ровеньки». Все понимали – их ведут на казнь. Но никто не стал просить палачей о пощаде. Сергей Тюленин, попавший в расстрельный список, выходя из камеры, крикнул на прощание товарищам: «Наши близко. Они освободят город и отомстят за нас». На крик заглянул помощник начальника полиции Захаров. Увидев знакомое лицо (Анатолий «служил» до увольнения под его началом), он приказал, указывая на Анатолия: «И этого добавьте, будет у меня восьмидесятым». 79 человек он расстрелял собственноручно, а Анатолию оказал «честь» стать 80-м. В расстрельный список попало восемь человек. Семь парней и одна девушка. Ребята были избиты так сильно, что до места казни сами бы не дошли, поэтому были выделены две телеги. Каждому смертнику связали телефонным проводом за спиной руки и бросили в телегу. Анатолию повезло – его вязал не местный полицейский, который ничего не знал о нём и о его силовых представлениях на сцене. Когда его вязали, Анатолий напряг мышцы рук и расслабил их лишь на телеге. Провод уже не впивался в кожу, и он стал пытаться его разорвать. Холодно на улице – зима, мороз, – на ногах тряпичные чуни, а из одежды трусы, рубашка да вязаная кофта – штаны у Анатолия забрали, чтоб унизить, – без штанов побег не сделаешь, но, несмотря на холод, по лицу скатывались крупные капли пота от напряжения. Провод поддался, и Анатолий освободил кисти рук. Незаметно для конвоиров он шепнул Мише Григорьеву, который лежал рядом с ним: «Миша, давай бежать. Я сейчас развяжу тебя. У нас получится». Но Миша прошептал в ответ: «Беги сам. Я не могу бежать. Еле хожу. Отомсти за нас. Отомсти…»
Телеги остановились. Конечная остановка – шурф шахты № 5. На фонарном столбе висела лампочка, освещая место казни. Здесь их казнят, а тела сбросят вниз. Полицейские начали стаскивать обречённых с первой телеги и ставить на краю шурфа. Сергей Тюленин, Аня Сопова, Виктор Лукьянченко и четвёртый молодогвардеец, имя которого Анатолий не знал, были взяты первыми на казнь. Прежде чем их скинуть в шурф, полицейские с явным удовольствием стали их избивать.
Полицейский, охранявший телегу, на которой приехал Анатолий, отвернулся от охраняемых и стал смотреть на избиение. Анатолий понял – надо бежать. Резким ударом, вложив в него всю свою силу и ненависть, он сбил полицейского с ног и кинулся в темноту. Он выиграл несколько секунд, и это был его шанс на спасение. Анатолий слышал хлопки выстрелов и свист пуль. Те, что свистят, не его – эти мимо.
«Только не в ногу. Только не в ногу…» – молил он. Кого? Бога, маму, любимую? Анатолий не знал. Он бежал так быстро, как никогда до этого не бегал. Кофта мешала бежать, и он скинул её на землю. Тряпичные чуни слетели с ног, и дальше он бежал босиком. Одна из пуль ударила его в правую руку чуть выше локтя, и Анатолий почувствовал, как кровь тёплой струйкой побежала по руке. Только не в ногу! Выстрелы прекратились, и он понял – враги его уже не видят. Никто его не преследовал – побоялись оставить свои жертвы без присмотра. Анатолий повернулся лицом к шурфу. Там в темноте одиноко светилась электрическая лампа, и там были его товарищи, которых эти нелюди казнят.
– Я отомщу! – крикнул Анатолий и побежал в сторону города. Первые дома он пропустил, понимая, что будет облава и его будут искать именно в них. Чем дальше он убежит  – тем лучше. Когда он бежал от смерти – сердце вылетало из груди и пот струился по всему телу. Но сейчас Анатолий стал замерзать. Если он не найдёт убежище, то погибнет – замёрзнет насмерть. Анатолий постучал в окно ближайшего дома. На стук отозвался хозяин:
– Чего тебе?
– Пустите, товарищ, а то замёрзну.
Хозяина аж передёрнуло:
– Какой я тебе товарищ, иди отсюда Христа ради.
В следующем доме на стук даже не ответили, и только в третьем домишке ему открыли дверь. Хозяева покормили и согрели Анатолия, а утром дали ему одежду. Женскую. Надев её, повязал голову платком, скрючился. Бабка бабкой. Мама родная не узнает. Куда идти? Конечно, к Тоне, к своей любимой. Как радовалась Тоня, когда он пришёл к ней.
– Нам сказали, что вас всех убили. Но я знала, что тебя не убьют, что ты придёшь ко мне. К себе домой тебе идти нельзя. Там будут искать в первую очередь.
Через день отец Анатолия пришёл к Тоне домой. Обнял он сына и заплакал от радости.
– Три раза полиция приходила. Тебя искали. Здесь тебе тоже отсиживаться нельзя. Надо идти к моим друзьям в деревню. Спрячешься там и дождёшься прихода наших.
Фронт приближался. Немцы стали злее. Не сегодня завтра начнётся их отступление, а значит, будут угонять трудоспособное население с собой. В Германию Анатолий не хотел. Из деревни надо уходить, пока не поздно. Схорониться. Дожидаться прихода наших. Место у него было такое – заранее подготовил. В балке, прямо на склоне, он вырубил пещерку – и от непогоды прикрытие, и костёр развести в ней можно – никто и не заметит. А наши скоро придут. Слышно, как пушки бьют – значит, наши уже рядом. Анатолий шёл по степи и уже приближался к своему схрону, как услышал за спиной крик: «Стой, стой, падла!» Он обернулся и увидел вооружённых всадников с белыми повязками на правой руке. Полицаи! Попался! От коней не убежишь. Был бы пистолет или хотя бы граната – никуда бы Анатолий не побежал, а встретил бы смерть лицом к лицу. А так… он побежал. Бежал не чувствуя под собой ног. Храп лошадей приближался – ещё минута и поймают, но вдруг перед ним оказался карьер. Небольшой, старый, с копанкой. Копанка ещё дореволюционная – деревянные стойки на входе покосились – вот-вот рухнут. Рискуя сломать ноги, Анатолий прыгнул вниз. Повезло – цел. Ещё несколько секунд, и он влетел в копанку, но в это последнее мгновение почувствовал сильный удар в спину. Попали, гады…
Ноги сразу же стали ватными, но он продолжал идти вперёд, уже ни на что не надеясь. Пройдя ещё несколько шагов, опёрся на шахтную стойку и сполз на землю. Метрах в пятидесяти светился вход и раздавались голоса:
– Я, кажись, в него попал…
– Точно попал, гляди, кровь на снегу…
– Нужно добить коммуняку. Николай, добей его.
– Нет, я не пойду. А вдруг у него пистолет или граната? Сам иди и добей.
– Да ладно, не спорьте, братцы, всё равно он сдохнет: в спину попали. А ещё кинем пару гранат. Там ему и будет смерть…
Что-то влетело в выработку и рвануло. Рвануло так, что Анатолий потерял сознание…
Очнулся он оттого, что услышал стук. Такой стук ни с чем не спутаешь: кирка шахтёрская бьёт по угольку. Значит, в шахте он не один. Анатолий пополз на этот звук, не понимая, слышит ли он его или это предсмертная галлюцинация.

2

Проснулся Анатолий на сбитой из необструганных досок лежанке. Ничего не болело. Ни голова, ни спина. Как и не было контузии и ранения в спину. На нём вместо одеяла лежала заячья шубейка. Небольшая комната была зашита досками, а посреди комнаты из красных кирпичей, обмазанных глиной, была сложена печка, в которой весело трещал огонь. На печке что-то варилось в чугунном котелке. Пахло чем-то очень вкусным, как в детстве. «Кулеш»,  – догадался Анатолий.
Рядом с печкой сидел старичок с лохматой бородёнкой. Сидел не без дела: то уголь подбросит, то варево помешает.
– Проснулся? – спросил он, не оборачиваясь к Анатолию. – Давно я этого ждал. Долго же ты лечился. Чуть не умер… и всё в бреду говорил, что тебе надо то ребят спасти, то за них отомстить. Кого спасти? Кому отомстить? Рассказывай, не бойся. Меня все зовут Шубиным, и живу я в шахте…
И сам того не ожидая, Анатолий рассказал старичку о ребятах, о том, как они боролись с фашистами и как попались по глупости, а может, и по предательству. Как дан был приказ всем членам организации уходить из города, а он его не выполнил – хотел спасти ребят, организовать побег из тюрьмы. Как зашёл домой, а кто-то из соседей донёс на него, и немцы его арестовали. Как пытали его и друзей в тюрьме и как убивали друзей у шахты № 5, а он убежал. Как прятался у знакомых в деревне, дожидаясь наших. И как бежал по степи от полицаев. И чудом спрятался в копанке. Старик слушал, не перебивая, а когда Анатолий закончил, спросил:
– А кто же вас так мучил и убивал? Немцы?
– Если бы немцы, дедушка, – свои. Я с некоторыми учился, а другие соседи, знакомые.
– Никакие они не свои. Предатели не могут быть своими.
– Да, не могут, – согласился Анатолий.
– Значит, не зря я тебя от смерти спас и лечил. Я чувствовал, что человек ты хороший.
– Дедушка, а немцы уже ушли?
– Ушли, давно ушли.
– И наши в городе?
– Наши в городе, только опять наступают на город фашисты. Предатели и полицаи.
– Значит, мне в город нужно. Помогать нашим. Только как я пойду? Одежда моя где?
Одежды на Анатолии действительно было мало: трусы семейные и майка.
– Одежда, говоришь, где твоя? Нет её. Посекло осколками гранаты. Не одежда, а ветошь. Но ты не расстраивайся. Есть у меня шахтёрская роба и кирзачи. Тебе будет в самый раз. Много их, бесхозных, осталось после закрытия шахт.
Полез дед в скрыню и достал обещанное. И действительно, всё подошло Анатолию, будто ему на складе по его размерам выдавали. А дедушка его и спрашивает:
– Мечта есть у тебя, Толя?
– Была у меня мечта ребят освободить и спасти, но не смог. Убили их всех. Теперь я мечтаю за них отомстить.
Дедушка полез в карман своих штанов и достал бутылочку из тёмно-зелёного стекла. Старинная бутылочка.
– Ну, тогда выпей со мной на прощание моей настойки. На всех донбасских травах настаивал. Даже на той, что и ботаники не знают. Я её в честь себя шубинкой назвал. Сила в ней огромная. Воля к жизни. Динозавры вымерли, а она живёт. Если сердце честное и доброе, то все желания настойка исполнит. Всё сбудется.
Глотнул Анатолий из бутылочки. Ох и хороша настойка! Глоточек маленький, а ощущение – будто идёт он по степи, пряный запах полевых цветов и трав и сила во всём теле, кажется, и гору свернуть готов. Повёл его дедушка Шубин по выработкам и штольням. Долго шли да и вышли как раз там, где спрятался Анатолий от полицаев. А вокруг лето. Бежал зимой, а вышел летом.
– Сколько же я болел?
– Долго, очень долго. Зато вовремя проснулся. Как раз тогда, когда ты Родине нужен.
Попрощался с дедушкой Шубиным Анатолий и зашагал по степи. Где идёт, а где и пробежит. Сила так и прёт из него. А возле лесополосы на повороте на Краснодон его остановили парни, одетые по гражданке, с винтовками в руках. На одном была пилотка со звёздочкой. Значит, свои. Хозяин пилотки и был командиром в группе. Посмотрел он на Анатолия и спрашивает:
– Откуда идёшь, парень?
– Из шахты, – ответил Анатолий.
– А я думал, что на танцах был, – пошутил командир. И все ребята засмеялись шутке. Какие танцы в робе и кирзачах?
– Куда идёшь? – продолжил командир.
– Нашим помогать с фашистами драться.
– А сколько тебе лет?
– Двадцать один, – соврал Анатолий, прибавив себе два года.
– Врёшь ты, парень. Тебе лет девятнадцать. Не больше. Ну да ладно. Если в шахте работаешь, то и воевать можешь. Правда, оружие у нас дедовское, но ничего, добудем себе новое.
Так Анатолий стал бойцом краснодонского ополченческого батальона. Шло лето 2014 года.

3

Как он попал из 1943 года в 2014-й, Анатолий старался не задумываться. Читал он когда-то рассказ про Рипа Ван Винкля, который тоже заснул и проснулся через сто лет. И он лёг и заснул на семьдесят с хвостиком лет. Зато как вовремя проснулся – время бить фашистов. А может, его просто контузило, он забыл своё настоящее имя и взял себе имя героя-­молодогвардейца? Но если это так, то он как минимум доктор наук, специализирующийся на «Молодой гвардии». Молодой, никому не известный доктор наук. Или после контузии он впал в кому, а когда человек в коме, то он не стареет.
А дедушка Шубин? Да кто же не знает Шубина? Шахтный домовой. Плохих людей наказывает, хорошим помогает. Хотя, если разобраться, никакой здесь мистики и нет. И Шубин не домовой, а старый шахтёр, оставшийся на старости лет без собственного дома и близких. Почему живёт он в шахте? Так там же тепло и платить за жильё не надо. Уголька мешок нарубит. Отнесёт в посёлок. И есть деньги на хлеб и кашу.
Воюет Анатолий с июня 2014 года. Хорошо воюет – родителям за него не было бы стыдно. Жаль, они не дожили до его возвращения. И девушка его не дожила. Шутка ли, столько лет прошло. Говорят, долго его ждала. Надеялась, что он вернётся…
А сегодня утром он получил осколочное ранение в правую ногу. Дотащили его братья до временного санитарного пункта. Здесь и оказали ему первую медицинскую помощь.
Ногу, в которую вколола обезболивающее медсестричка Ниночка, он уже не чувствовал. Хотя понимал – если её не ампутируют, то он всё равно останется на всю оставшуюся жизнь калекой. Хотя нет. Не останется. Ведь жить ему не больше пяти минут. Ему, медсестре и всем раненым, лежавшим вокруг него. Временный санитарный пункт находился в низине, прикрытый с трёх сторон от врагов холмами. А вот с четвёртой стороны к ним пришла смерть в виде новенького ВСУ-шного танка. Танк стоял, выжидая. Видно, ещё не верил в своё счастье – раненые ополченцы без прикрытия… Наконец решились – танк заревел мотором и поехал на них. Пули бережёт. Давить будет. Танк не каждое оружие остановит. Эх, сюда бы ручной противотанковый гранатомёт… Ручная граната не спасёт. Хотя нет. Если сделать связку из нескольких гранат и рвануть их под траком танка, то он остановится. А гранаты у него есть. Анатолий рванул из сумки три гранаты. Сорвал с себя бинт и, не обращая внимания на то, что из раны струйкой побежала кровь, связал бинтом гранаты – сделал связку. Сделал и пополз навстречу своей смерти…

4

– Тут такое дело, товарищ командир. Танк ВСУ-шный на наш лазарет наскочил, а он без прикрытия. Медсестра и семьдесят раненых. Танк по ним даже и не стрелял. Решил давить «вату». А один раненный в ногу боец лёг с гранатами под танк. Взорвал ему гусеницу. Сам погиб, но танк остановил. А тут наши подоспели. Сожгли танк вместе с экипажем. Таких в плен не берут.
– Откуда солдат? Надо родным сообщить.
– В том-то и дело. Никто не знает, кто он и откуда. Прибился он к ополченцам летом 2014 года под Краснодоном. Бился за Новосветловку и Хрящеватое, на Иловайском направлении. Хорошо бился – за спины товарищей не прятался. Говорил всем, что он из Краснодона, молодогвардеец и зовут его Анатолий Ковалёв. Смотрел по соцсетям в интернете – нет такого. Вернее, есть такой молодогвардеец. Бежал с места казни в 1943 году и пропал без вести. И фотография есть в виртуальном музее. Правда, эта фотография не его, а его двоюродного брата. Но те, кто знал Анатолия, говорили, что они были похожи. Да и наш Анатолий очень похож на музейное фото. Так что мы не знаем, где его родственники живут и кто они.
– Не мог он, видимо, назвать своё настоящее имя. Наверное, его близкие под нациками – боялся их подвести. Говорил, что он молодогвардеец? Все мы здесь молодогвардейцы. И ты, и я. Будет победа – узнаем имя героя, и будет его имя золотыми буквами сиять на обелиске. И его, и других… Герой – себя не пожалел, а товарищей спас. Погиб за други своя…

Марк НЕКРАСОВСКИЙ

Анатолий (Валентин)
Ковалёв, молодогвардеец

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.