Весёлые были

Анатолий Зэков
Анатолий Николаевич Зэков родился в 1955 году в д. Потаповка Буда-Кошелёвского района. Окончил историко-филологический факультет Гомельского государственного университета. Поэт, прозаик, публицист, критик, юморист и сатирик, детский писатель. Автор свыше сорока сборников поэзии, прозы, сатиры и юмора, книг для детей. Почётный гражданин Буда-Кошелёвского района. Награждён медалью Франциска Скорины. Живёт в Минске.

ВЕДРО КЛУБНИКИ

Тем летом такой урожай клубники выдался, что Мария и компотов назакатывала, и варенья заготовила, да и так вдоволь ягод поели. А они всё не переводятся: соберёшь зрелые – новые созревают.
– Володька, ты же на машине каждый день в район мотаешься, – говорит Мария мужу, совхозному шофёру. – Может, прихватил бы когда ведёрко ягод? Смотри, и продал бы кому.
Тот вначале отмахивался, но однажды Мария уловила момент и всё-таки всучила мужу клубнику.
Управившись с совхозными делами, Володька подрулил к городскому рынку. Вышел из грузовика, рядом ведро поставил.
– Сколько, мил человек, просишь? – поинтересовалась одна довольно представительная дама.
– Двадцать, – отчеканил Володька сумму, названную ему дома женой.
Что-то пробурчав себе под нос, дама поплыла дальше.
Другие покупатели делали то же самое. Тем временем Володьке уже изрядно надоело быть торгашом, и, когда история повторилась, видимо, в десятый раз, он не выдержал:
– Забирай, тётка, с ведром забирай!
Видел же, что в руках у тётки никакой посудины, подумал, что ещё откажется по этой причине.
Домой вернулся весьма довольный.
– Ну что, продал?
– Продал. За двадцать, как ты и наказывала.
– Вот и хорошо, – похвалила мужа Мария. – А ведро где?
– Так с ведром и продал.
– Как с ведром? – возмутилась Мария. – Ну разве не дурак? Да ты хоть знаешь, что одно ведро стоит дороже?
С того времени Володька никогда ничего не продавал. Да жена, кстати, и не просила.

ГЕРОИЧЕСКИЙ ПОСТУПОК

Когда мужчины начинают разговор о войне, Марьян не пропускает, чтобы не похвастать:
– А я тоже геройский подвиг совершил.
И хотя все уже не один раз слышали о его подвиге, начинает рассказывать:
– Мадьяры у нас на станции стояли. Там и сторожка у них была с печкой железной. Но еду себе на костре готовили. Вот мы, подростки, и вертелись возле них. То дров попросят заготовить, то посуду помыть, то ещё что сделать… За это конфетами угостят или галету дадут. А то и марку отжалеют, хотя что с ней делать, мы не знали. А как-то попросили меня курицу ощипать. Я, недолго думая, и бросил её в костёр.
«Что ты делаешь? – заорал мадьяр и замахнулся на меня хворостиной, что лежала рядом. – Я же сказал, ощипать!»
«А зачем ощипывать? – отскочив в сторону, отпарировал я. – В костре перьё само обгорит…»
Хворостины по спине я, конечно, отведал сполна. Ещё сколько дней повернуться не мог.
– Да тебе, Марьян, за такой подвиг должны были медаль дать, – скалит зубы седой, как полынь, Гриша.
– Видимо, и дали бы, – соглашается Марьян. – Однако же никто не видел.
– Так, может, ничего такого и не было? – не отступает Гриша.
– Ага, не было. Было, ещё как было, – как-то даже жалостно бормочет Марьян и чешет спину, словно это не в войну, а вчера отходил по ней хворостиной рассерженный мадьяр.

ВАНЯ-ПЕТЯ

Мне было пять лет, а сестре Гале – четыре, когда мать «купила» нам братика. Бабушка Марфа подзадорила нас, чтобы мальчика назвали Ваней, – уж больно ей почему-то это имя нравилось. Вот мы, как только малого привезли из роддома, и вертелись вокруг него: «Ваня, Ваня».
В то время, кстати, было так, что новорождённого не спешили регистрировать: вот покрестят, мол, а потом можно и в сельсовет. Так что повезли кум с кумой нашего Ваню к батюшке.
Возвратились, за стол сели. Опрокинул кум рюмку-другую, повеселел. И вдруг слышит, как мы его крестника Ваней называем.
– Как Ваня? – не понял кум. – Я же его Петей назвал.
Здесь уже глаза вытаращили все, кто был в доме. А кум пояснил:
– Подходит в церкви ко мне святой отец и спрашивает: «Как отрока звать?» А у меня, как на то лихо, имя из головы вылетело. Стою как ошпаренный и думаю: у меня – Толик, и у вас – тоже, у меня – Галя, и у вас, у меня – Петя… Вот, сообразил, и у вас, видимо, Петя. Так и заявил попу.
…Когда же в церкви младенца перекрестили Петей, то родители уже не осмелились переименовывать его в сельсовете на Ваню – вынуждены были смириться с кумовой оплошностью. Мы с сестрой, а тем более набожная бабушка Марфа возражать не стали. Немного погоревали, правда, а потом, смотришь, и смирились.
И живёт-поживает на свете наш брат Петя, названный так кумом. Вот уже и седьмой десяток разменял.

МЕШОК ЛУКА

Моей соседке привезли осенью мешок лука. Столько и за год не съешь, не то что за зиму. Как ни храни, а гниёт.
– Вот я разложу на полу газеты, высыплю на них из мешка лук, переберу, обрежу подгнившие луковицы, чтобы есть, остальные  – вновь в мешок, – рассказывает соседка. – Несколько раз за зиму тот мешок перетряхивала. Так, считай, гнилой и поела.

БАНЯ ДЛЯ ЖЕНЩИН

Звоню вечером в деревню отцу, спрашиваю, чем он там занимается.
– А вот после обеда баньку протопил да всех женщин с нашей улицы помыл. И Надьку, и Таньку, и Тамарку, – отвечает отец.
– Как это? – не понимаю я.
– Да нет, сынок, они сами мылись, – рассеивает моё недоумение отец. – Я только наказал каждой, что баня готова. А там, мол, разбирайтесь уже, кто за кем пойдёт…
А я припоминаю, что завтра 8 Марта, и удивляюсь: придумал же отец подарок женщинам к их празднику сделать! А вот смог бы додуматься до такого я?

ОТ ВСЕХ БОЛЕЗНЕЙ

В моём детстве в нашей деревне был фельдшер, у которого от всех болезней имелось одно лекарство – зелёнка. Неважно – живот болит, нога или ухо… Помажет больное место зелёнкой – и будь здоров. Одно только скажет при этом:
– Вот полежишь немного, ночь переночуешь – и назавтра всё как рукой снимет.
Самое удивительное, утром выгонит какая-­нибудь ещё вчера хворавшая женщина корову на пастбище и хвалится соседке, что та фельдшерова зелёнка помогла.
Что ни говори, а всё же внушение – великая сила.

РАДОСТЬ

– Это же столько комаров надавил ночью – вся кровать в крови! – Радуется Толик, а чему? Кровь-то не комариная, а его собственная.
Я же бросаю в самую верхушку груши палкой, сбиваю одинокие плоды, которые иначе не достать. Бывает, раз пять, а то и десять брошу, пока попаду.
А собью грушу – и такой довольный!
У каждого – своя радость.

МУХИДУМАЛИЯСДОХ

Каких только прозвищ за свой век не слышала наша деревня! Одни умирали вместе с их носителями, другие, бывало, переходили от отца к сыну, а потом и к внуку. Порой, рассказывая о ком-то, и фамилии не могли вспомнить, но стоило назвать его прозвище, как любому становилось понятно, о ком речь.
И всё же прозвище, которое носил совхозный пастух Николай Чупиков, было, пожалуй, самым заковыристым – Мухидумалиясдох. Именно так, а не иначе оно и выговаривалось – в одно слово, пускай и включало в себя фразу из четырёх. И если другие приобретали свои прозвища ещё в детстве или получали их в наследство, то к Николаю оно приклеилось лет, может, в пятьдесят. Да так крепко, что и умирать будет – так хоть ты его на памятнике надгробном выруби, словно какому писателю псевдоним рядом с фамилией.
И пускай само прозвище и заковыристое, однако происхождение его весьма простое.
Несколько лет назад пастухи прилегли на пастбище в тени да и разговаривают себе не спеша. А Николай вот уже был выдумщик: всю землю вокруг обойдёшь, а другого такого вряд ли сыщешь. Затянулся дымком, кашлянул для счёту (такая уже у него была привычка перед тем, как начать что-то рассказывать) – и давай:
– Это же вчера с соседом Ванькой хорошо посидели. Чуть живой притащился домой. И так на сон потянуло, едри его в корень, что прилёг на диван – и в момент отрубился. Сколько спал, не помню, но когда пролупил глаза, так ужаснулся: всё лицо вплотную облепили мухи.
– Как это? – не поняли мужики.
А Николай, выдержав паузу и тем самым подогревая интерес, и отвечает:
– Просто мухи думали, я сдох.
Вот оттуда оно и пошло. Разве что четыре слова слились в одно. Да так вцеписто, словно те мухи – в пьяное лицо Николая.

БОЯРЫШНИК
В ДЕНЬ ЗДОРОВЬЯ

В городе проводили День здоровья. Пожалуй, главная примета его – запрет на продажу спиртного в магазинах.
Гастроном и аптека – в одном помещении, разве только с отдельным входом: в первое – дверь справа, в другое – слева. Мужики помятого вида один за одним заглядывают сначала в гастроном, а потом, спустя минуту-другую, выбегая оттуда с недовольным видом, сразу же, не сходя со ступенек, направляются в аптеку.
– Три флакона боярышника, – подаёт помятые рубли первый.
– В одни руки – только один, – отвечает аптекарша.
– Один так один, – соглашается покупатель.
– Один, – даже не называя чего, просит, зная уже отпускную норму, второй посетитель.
Аптекарша пересчитывает поданные им в окошко деньги и заявляет:
– Здесь не хватает.
– Нон проблем, – лезет в карман мужчина, – сейчас добавим.
И поток любителей приобрести такую желанную настойку не прерывается.
Спустя час-полтора в аптеку заглядывает продавщица гастронома. Не за боярышником.
– Ну, как у вас здесь проходит День здоровья? – спрашивает она у знакомой аптекарши. – Так, глядишь, и месячный план за день выполнишь с помощью акции.
– А как же, – соглашается та. – Ты только, Люда, обрати внимание, как оздоравливаются! – И она указывает на дверь, в которую просовывается очередной «больной».

ПОКУРИЛ…

Зять курил на тёщином дворе. Здесь же под ногами путались и куры.
И только, докурив, бросил на землю окурок, как самая проворная из несушек подхватила его – и в распахнутые ворота сарая. А там – и сено, и солома. Перепуганный зять – бегом вслед.
– Хорошо, что сразу на сеновал не бросилась. Иначе бы – труба. Я и так чуть было не поседел за те секунды, – рассказывал потом зять.
Рассказывал не сразу, а намного позже. И то на хорошем подпитии. Трезвый, возможно, и не признался бы.

«ОЙ МОГУ!»

Костя и Олег вместе с Ликой и Настей собрались на уик-энд на дачу. Уже даже с наслаждением представляли, что там будет. А здесь вдруг Лика заявляет, что к ней нежданно-негаданно заявилась подруга из Украины. Не бросать же её одну-одинёшеньку скучать в квартире. Так что девушек будет трое.
Парней такое обстоятельство не очень обрадовало. Совсем не комплект, как говорится, получается. Облом, одним словом.
И здесь Костя в одно мгновение оживает и подбадривает Олега:
– Ничего, что-нибудь придумаем. Есть у меня один друг. Если он дома, прихватим с собой. Составит пару украинке.
Звонят:
– Коля, спасай! – И разъясняют ему не­ожиданную ситуацию. – Ты можешь?
– Ой, друзья, могу, ой могу, ой ещё как могу! – приговаривает Коля.
Костя и Олег удовлетворены. А Коля вновь повторяет желанную для них фразу:
– Ой могу! – И вдруг через паузу: – Вот только один раз в году. И вы представляете, этот раз был как раз вчера.

«ЛИМОНЧИКОМ НАДО ЗАКУСЫВАТЬ…»

Один мой знакомый, когда порой собирались взять бутылку водки, обычно наказывал гонцу:
– Не забудь купить лимон.
А при выпивке советовал:
– Лимончиком надо закусывать, лимончиком. Тогда не так пьянеешь.
…Однажды мы оказались в гостях за одним столом, который просто ломился от предложенных яств. Чего только там не было!
Заметив, как мой знакомый только и тянулся вилкой то к колбаске, пальцем пханной, то к балычку да шашлычку (а были же на столе и лимоны), я словно невзначай толкнул его в бок:
– Лимончиком надо закусывать, лимончиком…
– Эх, ворона ты несмышлёная, ничего не понимаешь, – с укоризной замотал головой знакомый. – Лимончиком надо закусывать тогда, когда мяса нет на столе. Вот так, дорогой. – И потянулся за очередным куском ветчины.

КУДА ИСЧЕЗЛА ОЧЕРЕДЬ?

В одном музее экскурсовод, проводя экскурсию для старшеклассников, обычно показывает на бочку, покрытую скатертью, и говорит:
– Каждая девушка, которая садится на эту бочку, найдёт своего суженого, у неё будет счастливая семейная жизнь и здоровые детки…
Девчонки суетливо выстраиваются в очередь.
А экскурсовод, как бы и не обращая внимания на них, продолжает:
– Однако на бочку должны садиться только девственницы. Иначе всё будет наоборот.
Очередь под улыбки одноклассников противоположного пола мгновенно рассеивается.
Интересно, а если бы парням предложили то же самое, нашлись бы охочие?

СУХОЕ ВИНО

Давно это было.
В деревенский магазин, пожалуй, не впервые ли привезли сухое вино. Мужчины, работающие в совхозной столярке, отправляясь в магазин, обращаются к Василю, который обычно не участвует в их коллективных пьянках:
– Может, и тебе взять?
– Возьмите, – согласно кивает тот головой, а сам себе думает: «Пускай будет. Глядишь, и наболтаю, когда приедут сёстры из Гомеля погостить. Не вечно же им самогонку пить вместе с мужиками…»
– Сколько?
– Как и себе.
Принесли две бутылки, выставили перед Василём.
– Что это?
– Вино.
– Но вы же говорили, сухое.
– Так и есть. Именно оно самое.
Василь поворачивает бутылку: чудеса и только – бултыхается, как и обычное.
– А оно что, уже разбавленное?
– Как разбавленное?
– Ну порошок тот сухой…
И здесь до мужчин доходит: оказывается, для их напарника слово «сухое» воспринимается не иначе как порошок. Они хохочут. А Василь, поворачивая то одну, то другую бутылку, ничего не понимая, молчит.

«А ДОМА ШАТАЛИСЬ…»

Пьяный муж возвращается домой.
– Ой, ты же совсем на ногах не держишься. Как и дошёл только? – выговаривает жена.
– Нормально дошёл, – еле-еле ворочает языком муж. Потом, выдержав паузу, добавляет: – А дома, между прочим, шатались…

ПОМОЩНИК

Пьяный на корточках пытается встать на ноги, да всё никак не получается.
Мимо идёт женщина, в обеих руках, согнувшись в три погибели, тащит огромные сумки.
Пьяный смотрит на неё снизу вверх и, явно сочувствуя, предлагает:
– Может, помочь?

РАВНЕНИЕ НА КОРОВУ

– Посмотри, как ты вспахал! Да за такие борозды руки поотбивать мало! – возмущался Пётр, упрекая соседа Алексея. – Чтобы борозды смотрелись как хорошо натянутая струна, надо определить ориентир на другом конце соток и на него равняться. А ты… Эх-ма, – и махнул рукой. – Неумека, одним словом.
– Почему это неумека? – не соглашался Пётр. – Вон, видишь, корова на лугу пасётся? Она как раз и была моим ориентиром.
– А ты ещё ко всему и дурак, Алексей, – плевался Пётр. – Такое впечатление, словно и мозгов не имеешь. Кто же это на движущийся объект равняется? На стоящий надо, на стоящий!.. Вот на ту берёзку например. А корова же не стоит на месте. Отошла на метр-другой, и ты следом за ней лошадь направил. Неужели сам своей головой сообразить не мог? – И приказал: – Разворачивай лошадь и давай по новой!

ЛУЖА ВОЗЛЕ МАГАЗИНА

Ну и ворчун же этот Михалыч! Вечно чем-то недоволен: то это ему не нравится, то то. Ворчит и ворчит.
А тут как-то мужики выпили после работы. Захотелось ещё добавить. Вот и послали Михалыча в гастроном. А перед входом в него – лужа, покрытая первым ледком. Как же здесь Михалыч смолчит?
– Могли бы и поколоть лёд или хотя бы каким песком присыпали, – наехал он на продавщицу винно-водочного отдела. – А то поскользнётся какой человек и сломает руку или ногу.
– Трезвый не сломает, – ответила та. – Разве что пьяный, когда хорошо глаза зальёт и ничего под ногами видеть не будет.
Поворчав, Михалыч взял две бутылки водки – по одной в каждую руку, вышел из гастронома, упал и… сломал руку.

ОТДЫХ ПОСЛЕ ОТДЫХА

Женщины в санатории зачастую нахватают разных процедур и носятся из кабинета в кабинет как очумевшие. За день не столько полечатся, сколько устанут.
– Слава богу, завтра – последний день, – с облегчением вздыхает одна. – Приеду домой, а до выхода на работу – ещё три дня. Хоть отдохну немного.

АМЕРИКАНСКОЕ
В АМЕРИКАНСКОМ

– Это же отредактировал одному графоману небольшую рукопись, заплатил он мне сто долларов. Спрятал я их на чёрный день. А когда тот день наступил, не могу вспомнить, куда засунул. Знаю, что в книгу, а в какую – убей, не помню, – рассказывает мне друг. – Где только не искал, каких только книг не перелистывал – нету.
– И не нашёл? – интересуюсь я.
– Ага, я-то да не нашёл? Нашёл! – воскликнул друг так, словно это произошло не раньше, а как раз в эту минуту. – Представляешь, уже было всякую надежду потерял. В бессилии, раздосадованный и злой от безрезультатных поисков, повалился на диван и лежу. А глаза всё одно бегают по книжным стеллажам: ну где они, те доллары, где? Точно же лежат в какой-то книге и посмеиваются надо мной.
И вдруг взгляд выхватил среди множества изданий сборник «Американский детектив». Подумал: доллары американские? Американские. Так почему им не лежать в этой книге? Подхватился, мгновенно вытащил сборник, встряхнул – и глазам своим не поверил: из него на пол и на самом деле выпала так необходимая мне купюра.
– Железная логика, – покачал головой я.
– Золотая, – поправил меня друг. – Пускай и пьяный был, когда прятал, но всё же сообразил, что американское должно лежать в американском.

СПЕКТАКЛЬ С БОЕВЫМ НАЗВАНИЕМ

В столичном театре киноактёра, где в тот вечер показывали спектакль «Поле битвы», за десять минут до начала представления – считаные зрители. Не понимаю, что случилось: в театре же обычно аншлаги.
И вдруг в зал стройными рядами входят армейцы и заполняют все свободные места.
Почему-то промелькнула мысль: видимо, замполит, глянув на афишу, сообразил: «Поле битвы» – значит, о войне – и решил таким образом приобщить воинов к искусству и одновременно поднять боевой дух.
На самом же деле спектакль – комедия из семейной жизни. Правда, бойцов он вряд ли огорчил: посмеялись вдоволь. А боевого духа им и на учебных занятиях да на тактических учениях хватает.

НАЧНЁМ С ДЕРЕВА

Я когда-то рассказывал внуку о трёх главных делах, которые обязательно должен совершить в жизни мужчина. И теперь Никита знает их: посадить дерево, построить дом и родить сына.
Во время весенних каникул поехали на неделю в деревню, где живёт мой отец, а Никиты, соответственно, прадед. В один из дней интересуюсь, помнит ли внук о главных мужских делах. Он без запинки отвечает.
– Ну и с чего начнём? – спрашиваю.
Никита глубокомысленно чешет затылок, а потом, собравшись с духом, не совсем уверенно выдавливает:
– Может, с дерева?
Словно у него, девятилетнего, есть выбор.

В САМЫЙ РАЗ

Внук после летних каникул первый раз пошёл в школу.
Возвращается и, ещё раздеваясь в прихожей, во весь голос сообщает:
– А у нас новая классная!
– И как она? – интересуюсь.
– Тебе, дедушка, в самый раз, – отвечает.
А я представляю, какой это «самый раз» для меня, деда.

ИЗ ДВУХ БАБУШЕК

У моего внука Никиты – две бабушки, Зина и Алла, и один дедушка, я. К бабушкам он ездит вместе с мамой. Меня же, как правило, посещает самостоятельно. На каникулах вдвоём ездим и в мою Потаповку.
Как-то задаю ему, как понял позже, антипедагогический вопрос:
– Какую из двух бабушек ты любишь больше – Зину или Аллу?
А Никита, нисколько не задумываясь, мне в ответ:
– Из двух бабушек больше всего я люблю тебя, дед.
Правду сказал или слукавил, не знаю.

ЗНАКОМСТВО
БЕЗ ПРИСУТСТВИЯ

Знакомый рассказывает: внук-десятиклассник признался, что у него появилась девочка. Оба учатся в одной школе, только в параллельных классах.
– Вот я и говорю ему, – продолжает знакомый: – «Приходите вместе ко мне в гости, заодно и познакомишь!» А внук вдруг, ты представляешь, и заявляет: «Дед, а ты куда на это время уйдёшь?» Короче говоря, вроде бы знакомство без присутствия получается…

ЗАПРАВКА НА МЕСТЕ

Обычно картошку у тёщи мы выкапывали собственными силами. Сколько и помню, за один день никогда не управлялись. А в ту осень тёща решила привлечь в помощь местных копальщиц.
– Есть тут две бабы, – сказала она нам, – дам им по какой десятке да бутылку вина с собой, они и согласятся. Всё одно нигде не работают. Ходят осенью от одного двора к другому. Тем и зарабатывают на хлеб.
Работали женщины старательно. Я чуть успевал корзины с собранной картошкой от них относить да высыпать в тележку. Перед обедом, правда, прыть нанятых копальщиц значительно поубавилась – видимо, устали всё же.
Да здесь меня вдруг подозвала тёща:
– Сходи, Толичек, в дом, возьми там в шкафчике на кухне бутылку вина да прикусить чего-нибудь для баб.
– Да они и так чуть шевелятся. А выпьют – совсем никакие будут, – отпарировал я на тёщину просьбу.
– Это они не выпившие чуть шевелятся, – возразила мне тёща. – А вот посмотришь, как оживут, когда потянут по стакану вина.
И вскоре я убедился, что тёща была права. После выпитого вина (а женщины особенно и не закусывали, разве что по крохотному кусочку сала и взяли) они и в самом деле пошустрели. Словно им этой заправки как раз и не хватало.

ЗАБЫТАЯ ТРОСТЬ

После работы друзья – Микола и Володя – заглянули по давнему приглашению в мастерскую к знакомому скульптору (она была рядом с их офисом). Посмотрели, посидели, взяли не по одной рюмке. Микола даже немного и перебрал. Володя пошёл проводить его домой. По дороге Микола вдруг спохватился:
– А где моя трость? Забыл в мастерской?
– Да не в мастерской. Ты оставил её в своём кабинете, – возразил Володя.
– Ой как же тяжело мне будет без трости завтра по гололёду добираться до работы, – вздыхает Микола.
– Завтра тебе и с тростью было бы не легче, – улыбается Володя.

В ТРОЛЛЕЙБУСЕ

Час пик. В троллейбусе довольно тесно. Пассажиры стоят плотно, впритык один к одному. Потому, зайдя в салон, продвинуться дальше не могу. Стою у двери.
– Вы выходите? – продвигаясь к двери, интересуется на следующей остановке молодая симпатичная женщина.
– Ну если вы предлагаете… – шучу я, улыбаясь.
Женщина в ответ также улыбается. А выйдя из троллебуса, несколько раз оглядывается.
Может, и надо было выйти вместе с ней?

ЗАЯВЛЕНИЕ
С ФОТОГРАФИЯМИ

Сергей приобрёл в деревне землю, построил там дом, сарай, завёл овец. А где их пасти, когда совхозное поле под самый забор подступает?
Вот и решил написать заявление председателю сельского совета с просьбой выделить пастбище для этих целей, пообещав взамен, что мясо будет сдавать государству. Прикинул: пускай, мол, попробуют отказать после такого патриотического обещания. А ко всему сфотографировал каждую овцу в отдельности и завершил своё заявление припиской: «Прилагаю фотографии тех, кто нуждается в пастбище».
Таких заявлений председатель ещё не получал. Повертев в руках фотографии овец и словно оценив оригинальную придумку Сергея, улыбнулся:
– Не овцы, а куклы! Как на подиуме, красавицы. – Поднял голову и заявил: – Будет им пастбище. Пускай пасутся.

«НЕ БОЙСЯ, ТЁТКА»

Мой двоюродный брат Петя живёт в Бродах. Это единственный сын отцовской сестры Анны, которая ещё в молодости заболела туберкулёзом и, к сожалению, рано умерла. Мальчишку растила бабушка, мать его отца.
Теперь Петя сам уже отец. И хотя своих семейных забот вдоволь, нашу Потаповку, родину матери, всё же не забывает. Бывает, приедет – так всех родных, и близких, и далёких, проведает. Пускай на полчасика, а к каждому заглянет. Домой едет, как правило, «тёпленький».
Обычно приезжает один, а на тот раз и детей с собой прихватил. Их же у него пятеро, и все один в один. Малые ещё.
За столом мать налила Пете рюмку самогонки и сразу графин с ней убрала. В шкафчик на верхнюю полку поставила. Притом сказала:
– Не обижайся, племяш, но больше не дам. Если бы ты был один – другое дело. Но ты же с детьми.
– Эх, тётка, – обнял за плечи мою мать Петя. – Это же ещё лучше, что с детьми. Чего-чего, а до дома меня довезут, не бросят посреди дороги. Так что не бойся, тётка, наливай.

В РАВНЫХ УСЛОВИЯХ

Друг записался на понедельник на приём к знакомому стоматологу, который имел свой частный кабинет. Однако в воскресенье состоялось одно мероприятие, на котором мой друг изрядно «подзарядился». Не хотелось дышать перегаром на стоматолога, пускай себе и знакомого, и он попросил перенести приём на другой день. Назвал и причину.
– Да ничего страшного, приходи, – успокоил своего пациента стоматолог. – Подумаешь, вчера выпил. Я уже сегодня с утра стакан спирта потянул…

ПОДАРОК С АРОМАТОМ

Накануне Дня пожилых людей, который отмечается ежегодно, Володя пошёл к директору совхоза, чтобы выписать навоза. Разговор начал издалека:
– Знаете, Сергей Максимович, какой в субботу праздник?
– Да. День пожилых людей.
– И как же вы их поздравлять думаете?
– Подготовили открытки, сегодня отправим. А вашим можем здесь отдать, сейчас позову секретаршу.
– Не надо, – Володя поднял вверх руку.
– Ну как хотите, – не стал сопротивляться Сергей Максимович.
– А хочу я вот чего: может бы, какой ценный подарочек выписали? С ароматом.
– Что вы, на подарки у нас денег нет, тем более ценные да ещё и с ароматом.
– А денег не надо, наоборот, я вам сам заплачу, – успокоил Володя директора.
– Как это? – не понял тот. – Интересно, и что бы вы это хотели в качестве подарка?
– Чтобы вы тележку навоза им выписали, – выпалил Володя.
– Навоза? – директор улыбнулся и изрядно удивился, услышав о такой необычной просьбе. Потом, махнув рукой, произнёс: – Ладно, пишите заявление. Выпишу вам этого, как вы сказали… С ароматом. Порадуем ветеранов. – И вновь улыбнулся.

ЗУБЫ

– Шёл вчера поздним вечером домой пьяный из гаража, – рассказывает Володька шурину, – поскользнулся да мордой об асфальт. Руки в карманах были, так не успел выбросить перед собой. Половину зубов выбил.
– Как половину? – удивляется шурин.
– Так у меня же их два и было, – скалит единственный уцелевший зуб Володька.
Шурин смотрит на него и не знает, сочувствовать или тоже смеяться?

ПО ЧЕМУ ПЛАКАТЬ?

Приболела старая Ганна. Вторую неделю из дома не выходит. Хлеб да молоко из магазина соседка приносит. «Так, чай, – подумала, – и помру невзначай. А куда же добро, годами трудом нажитое? Растащат воры как пить дать – вон сколько их, неработающих, по деревне теперь без дела шатается!»
Написала дочери в Казахстан: пускай, мол, внуки бы приехали. Те и появились летом: оба высокие, стройные, когда только и выросли… Старшему, Гришке, уже двадцать семь, а Змитрок – на два года моложе. Ганна могла бы и правнуков дождаться, если бы женились.
Погостили парни у бабушки с неделю, а там давай и в путь-дорогу собираться. Нагрузила Ганна их – как понести: и ковёр скрутила, и тканые подстилки, которые ещё от покойной матери достались, и из одежды много чего увязала. Ей же всё одно ничего не надо, а дочка как найдёт. И денег сколько было, отдала почти до копеечки – пенсию же носят аккуратно, отложит ещё на похороны.
Братья же как только сели в вагон, так и загуляли. А там ещё пересадка в Москве. Короче, как ехали, не помнят. К матери заявились с пустыми руками. Ко всему и без пиджаков, что надевали, отправляясь к бабушке.
Обо всём этом, ничего не скрывая, дочка и написала Ганне. В конце лишь спросила: «Скажи, мама, что ты им давала, чтобы я хоть знала, по чему плакать…»

ГРАБЛИ

Бывшему совхозному столяру Юзику за восемьдесят пять, а ему ещё не сидится. Проснётся, позавтракает, бросит коту ливерки да курам зерна сыпнёт – и в свою мастерскую. То косья да топорищи делает, то грабли мастерит. Дочка как приедет из Жлобина, так каждый раз выговаривает батьку:
– Что ты всё на ногах да на ногах? Лёг бы да полежал на диване. А то топчешься и топчешься. Только устаёшь.
А он в ответ:
– Належусь ещё. А теперь когда прилягу, то куда больше устаю, чем когда что-то делаю. Да и ночью потом верчусь, никак уснуть не могу.
А то как-то рассказывает:
– Увидел я, что у соседки в граблях держало сломалось. Когда загребает ими – почти в три погибели сгибается. А здесь её мужик зашёл, даже не помню, по какому поводу. Дай, думаю, новые грабли ему дам, у меня же их вон сколько! Выношу из мастерской, а он упёрся рогом – ни в какую. И при этом говорит: «А слышал ли ты, дядька, такую историю? Это же шли цыган с цыганёнком. Видят: на обочине дороги лопата новенькая лежит. Малой цыганёнок подхватил её – и к отцу. А тот ногой топнет да как цыкнет: «А ну положи на место! Домой принесём – и что? Будет лопата – найдётся и работа. А нет лопаты – нет и работы». Так вот, дядька, и с граблями твоими…» И не взял. Потом уже я отдал те грабли соседке, когда пришла во двор, к колодцу, за водой.

ЗВОНОК С КЛАДБИЩА

На Радуницу не получилось поехать на родину.
В полдень по мобильнику телефонирует одноклассница Тамара:
– Ты где?
– Дома, – отвечаю.
– Где дома?
– В Минске.
– А я тебя ищу на кладбище.
– Да рано мне, думаю, там ещё быть, – отшучиваюсь.
– А когда будешь? – не понимает шутки Тамара.
– Не знаю.
– Ну не сегодня?
– Нет, не сегодня.
– Тогда не буду ждать. Пойду.
– Не жди, Тамара, иди.
И весело, и грустно одновременно.

В ПОЛИКЛИНИКЕ

Не люблю ходить в поликлинику – особенно с поздней осени и до ранней весны. Именно в это время старушки, хотя и сам уже, как говорится, не первой молодости, закрыв дачный сезон, вспоминают вдруг все болячки.
Как-то сижу в ожидании, согласно выданному в регистратуре талону, своей очереди к участковому терапевту. Рядом – две женщины лет под семьдесят. Склонившись друг к дружке, о чём-то мило беседуют. Вдруг одна из них замечает подходящую к кабинету врача знакомую женщину. И сразу же застрекотала, как та сорока:
– Ой, Максимовна, сколько это мы не виделись? Пожалуй, с весны. Я же здесь уже с неделю торчу. А тебя всё не видать. Грешным делом, подумала: может, заболела или, не приведи Господь, ещё что? Как ты меня порадовала, что пришла. Садись, сейчас подвинемся. – И она от такой неожиданной встречи просто засверкала вся. Пожалуй, позабыла даже, чего и сидит здесь, под дверью врача.

«ТОКАРЬ»

В одном вагоне едут два бывших однокласника: Иван и Олег. Сколько лет, как не виделись! Разговорились. О житье-бытье, о семье да детях. Олег, более разговорчивый, поведал о себе всё, а затем интересуется у напарника:
– Твой младший, если не ошибаюсь, уже окончил школу?
– Да, окончил, – неохотно сквозь зубы цедит Иван.
– А на кого теперь учится?
– На токаря.
– По металлу или по дереву?
– По хлебу и салу. Дома, без отрыва от кухни, – на полном серьёзе отвечает Иван.

БЕС В РЕБРО

Немало гостей съехалось на свадьбу в горпосёлок – высокопоставленный чиновник районного масштаба женил сына. Вечером начали размещать приезжих: тех, кто постарше, – в местную гостиницу, молодёжь – на загородную турбазу в сосновом бору.
– А может, и меня с молодыми? – подморг­нул свату шестидесятилетний дядька. – Уж очень я по лесу люблю побродить…
Но лес ли дядьку привлекал? Да и что он там мог увидеть, когда ночевать на турбазу молодёжь отправлялась за полночь? Скорее, наверное, бес в ребро кольнул…

НЕСКОШЕННЫЙ ЛУЖОК

Рассказывает отец:
– Теперь я не сажаю много картошки – несколько борозд да грядок полоску. Остальная площадь пустует. Траве зато раздолье. Чтобы не разносило ветром повсюду семена сорняков, выкашиваю. Наказал как-то соседке, которая единственная на всей улице держит корову, чтобы высушили да сеном забрали. Лужок не трогал: думал, сами докосят – у неё же три сына-бугая. А они забрали сено, а потом самый больший спрашивает: «А лужок, дядька, когда косить будешь?» Тогда я смолчал. А назавтра пошёл да выкосил.

ЗВЁЗДЫ

Опубликовал в республиканской газете статью о девушках-библиотекарях.
– Мы теперь как звёзды, – шутят мои героини.
Утром вышел из спальни. Внук сидит за компьютером.
– Никита, ты не видел телефонную трубку? – спрашиваю. – Надо звёздам позвонить.
– Дед, – улыбается внук, – звёздам не звонят.
– А что делают? – спрашиваю.
– На звёзды смотрят, – улыбаясь, объясняет внук несмышлёному деду и уточняет: – И не днём смотрят, а ночью.
Кто знает, может, внук и прав. Пускай каждый из нас и говорит о разных звёздах.

ТЁЩА И ШЕРШНИ

Забрали тёщу к себе в город – и с того времени дом в деревне пустует. Свет не близкий, и выбираемся мы туда разве что раз в году, когда я и жена в отпуске (специально берём его в одно время).
Приехали как-то, а над дверью веранды обосновались шершни. Висит гнездо – словно кто варежку повесил. А шершни летают по двору и гудят, как те бомбардировщики. Правда, нас не трогают – видимо, соображают, кто здесь настоящие хозяева.
Я собрался за грибами. Вижу: тёща стоит во дворе и, задрав голову, смотрит на гнездо с шершнями.
– Что вы там так внимательно высматриваете, Васильевна? – спрашиваю.
– Да вот думаю, как бы их, окаянных, выпороть оттуда, – отвечает тёща.
– Не трогайте, – предостерегаю, – а то как зацепите да разозлите – мало не покажется.
Вижу, что это её не остановит. И тогда, приняв серьёзный вид, говорю:
– Кстати, есть один способ.
– Какой? – в момент оживает тёща.
А я продолжаю:
– У вас жердь найдётся?
– А как же. Конечно, найдётся, – отвечает обрадованная тёща.
– Давайте её сюда.
– И можно пороть в гнездо?
– Нет, рано ещё, – останавливаю тёщин порыв и продолжаю: – А какая-нибудь вата или тряпьё есть?
Услышав тёщино «есть», говорю:
– Надо намотать на жердь и привязать какой-нибудь шпагатиной.
– И можно пороть?
– Да нет пока. Надо ещё обмакнуть её в бензин или керосин.
– И тогда в гнездо? – не терпится тёще поскорее расправиться с насекомыми.
– Нет, сначала надо поджечь.
Вижу, как тёща, ничего не понимая, моргает глазами, и довожу свою абсурдную инструкцию по выжиганию шершней до логического в данной ситуации конца:
– А вот теперь, когда вата или тряпьё загорится, можно и в гнездо.
– Так это же, Толичек, дом сгорит, – наконец-то доходит до тёщи.
– Конечно, сгорит, – подтверждаю. – Но зато и шершней не будет.
– Да ну тебя! – махнула рукой тёща и вновь задрала голову.
Возвращаясь из леса, увидел возле дома машину «Скорой помощи». В доме на двух кроватях лежали тёща и жена, а возле них сидели женщины в белых халатах. Слава Богу, как-то обошлось.

ПРОТИВ СЕБЯ

Это было ещё в хрущёвские времена.
На колхозные собрания Никон ходил постоянно – ни одного не пропустил. Правда, на них зачастую дремал и, о чём говорилось там, слышал, пожалуй, сквозь дрёму лишь кое-что.
На тот раз в повестке стоял вопрос о земле: у населения перемерили сотки и у того-другого обнаружили лишние – так сказать, сверх положенного. Чтобы привести всё в норму, поставили на голосование: у кого сколько земли обрезать.
Пару лишних соток пришлось обрезать и у Никона.
– Кто «за»? – обратился председатель собрания к присутствующим.
Это «за» Никон услышал и, так как никогда нигде не голосовал против, встрепенулся и машинально поднял руку.
Узнав после собрания, за что он проголосовал, проклинал потом и себя, и свой сон. И с того времени поклялся больше никогда на собраниях не спать.

ТЕЛЕГРАММА БРЕЖНЕВУ

Можно принимать это за анекдот, тем не менее всё похоже на правду.
На торжественном собрании колхозников по какому-то там случаю – была такая бюрократическая прихоть – председательствующий объявляет:
– Есть предложение направить телеграмму в адрес Генерального секретаря ЦК КПСС, Председателя Верховного Совета СССР товарища Леонида Ильича Брежнева.
И вдруг из зала чей-то голос:
– Так он же нам ещё не ответил на ту, которую месяц назад отправили!
И смех и грех. Однако это наша не такая уже и далёкая история. На моей памяти, как говорят, было. Во времена, которые потом назовут застоем.
Кстати, один мой знакомый острослов как-то в годы горбачёвской перестройки мимоходом спросил у меня:
– А знаешь ли ты, как расшифровывается слово «застой»? – И сам же пояснил: – Это когда все мы голосовали «за» стоя.

Анатолий Зэков
Перевод с белорусского автора