ЗВУКАМ ДУШИ ПОВИНУЯСЬ
Войдёшь в мастерскую художника Юрия Ужегова, и дух гармонии примет тебя в объятья. Этот вечно желанный дух, который сопутствует человеку даже в самые сложные времена. Тем художникам, в ком он дышал, легче было пережить трагедию 90-х годов. Это чувство гармонии, света которого и «тьма не объяла», во всех работах художника. Оно в непосредственных открытых лицах детских портретов, в кротких скромных цветах натюрмортов, в образах животных – умных задумчивых собак, – в солнечных двориках, в медленном течении речушек с невысокими берегами, в лесных и горных просторах его пейзажей. Ничто в мире не остановит пришествия в сердца людей всегда нового сладостного чувства ко много раз виденному чуду весеннего пробуждения, полыхания золота осени, летнего терпкого животворения, зимнего затишья, склоняющего ум сосредоточиться и поразмыслить… Никогда художник не откажется от простой нашей русской природы, собеседующей с ним, дающей ощущение связанности каждого человеческого сердца со вселенским дыханием невидимых сил и значений.
В этом чувствовании земных раздолий как безмолвно красноречивого собеседника, в котором человеческие вопрошания находят отзыв, и есть духовно-эмоциональная неисчерпаемость традиции русской пейзажной школы. Она не исчезнет, если только не убьётся творческое начало человека электронным миром, если не погубит он природу (ПРИ-РОДУ) своим неумным самовластьем. Но тогда и он перестанет быть.
Мотив природы как благодатного дома человека – главный в пейзажах художника. Он различно проявлялся в разные периоды творчества. В 1960–70-е годы Ужеговым было создано множество небольших картин элегического настроения, но с различным живописным решением. Все они обобщённой изобразительности, без детальной сухости. Одни созданы текучим, как бы плавящимся мазком (возможно, мастихином): «Тропинка» (1970), «Весна на Клязьме» (1960). Другие – более рельефным, способствующим передаче бликов света: «Март» (1972), «Берёзовая роща» (1970). Есть этюды совсем тонкого письма с просвечивающей фактурой холста или ДВП. Возникающая при этом гобеленность придаёт особенную теплоту и мягкость настроению образа: «Рябинка» (1986), «У горы Серебрянки» (1986). Потом были путешествия по Уралу. Сама природа горного Урала сообщает художникам романтический ключ. Но каждый открывает им собственный тон. Романтизм Ужегова сдержанный, без патетических нот. Таинство первозданного творчества самой природы в картинах «На реке Хомес» (1997), «Конец лета» (1988), «Таёжная осень» (1996), «Октябрь» (1995) звучит ярче.
Песней пространств и горизонтов воспринимаются работы «Гора Ярута. Распогодилось» (1993), «Осень в тундре» (1994), «Река Шайтанка разлилась» (2010), «Слобода» (2010). В них не восклицания художника, а его поклон Высшему Творцу «всего видимого и невидимого…».
Во второй половине 2010-х годов авторское внимание обратится к картинам «тихой радости». Они исполнены с лирическим любованием преходящими мгновениями жизни природы, её простыми скромными видами, их благодатью и кротостью: «Мостик» (2015), «Утро в деревне» (2013), «Лето» (2017), «Пижма» (2017).
Простота, естественность – свойство и его натюрмортов: два флакончика с перекати-полем, айва, рассыпанная на столе, стаканчики с веточками полевых цветов… Цветы как наивные лица. Всё просто. Но есть нечто одушевлённо-изысканное в этих почти не составляемых натюрмортах.
Особая страница творчества художника – портрет. Приятно ощущать, как источают тёплые чувства изображения из прекрасной семейной галереи портретов: сына, дочерей, жены. Этого на современных выставках почти не увидишь. Детскую открытость, хрупкость Ужегов передаёт с оберегающим, трепетным любованием. Интересно сравнить несколько портретов дочери Насти. Они всегда с новым звуком, что естественно в растущем человеке, и создают впечатление о ней как о существе непосредственном, подвижном, характер и настроение которого, возможно, и наталкивают на разные творческие решения.
Есть её изображение на фоне как бы вытканном нарочито горизонтальным мазком, – «Настя» (1987). Этот светлый фон голубовато-сероватых оттенков воспринимается завесой, укрывающей задорную непосредственность чистой души. Фигурка девочки в палево-розоватых тонах выписана более сильной пластикой, чем фон. От этого она как бы выдвинута в поле зрителя, в общение с ним.
В 1988 году – два портрета Насти, уже повзрослевшей. Один – с очень серьёзным лицом. В нём автор акцентирует характер, просыпающуюся личность, а затемнённый нейтральный фон этому способствует. Он же сосредоточит внимание и зрителя на состоянии девочки. Другой – задумчивый, несколько меланхолический образ, фигурка которого больше связана с активным по живописи решением фона, соединена с ним стихией цвета и мазка. Зритель как будто приглашается в пространство портрета, в нежную уютность детства. Художнику не чужд эксперимент, не агрессивный, не опровергающий реализма, даже если он заходит довольно далеко. Как, например, в портрете Насти 1990 года с использованием контражурного эффекта, когда лицо лишается подробностей пластики, но возникает призрачность нежного видения.
В портрете другой дочери, Оли, 1988 года есть мотив возрожденческого подхода к образу. Быть может, сама натура, какое-то детское достоинство в ней вызывали эти ассоциации. Лицо девочки перламутровых оттенков в оправе тёмных вьющихся волос серьёзно, выписано подробнее, спокойнее. Кисть отца сосредоточена на передаче внутренней жизни маленькой личности с вопрошающим взглядом.
Любовь и нежность отцовства в этой серии детских портретов. Глядя на них, вспоминаешь слова художника Аркадия Пластова: «Писать детей просто наслаждение. Дети сказочно хороши. Как описать их очарование? В детском лице ясность и свежесть цвета приближаются по красоте к звукам».
В мастерской художника долго висел портрет сына «Зимние грёзы» (1970). Это, пожалуй, не портрет, а композиция. В мальчика, стоящего на веранде, я всматривалась каждый раз, когда бывала в мастерской. Романтическое волнение цветовых пятен работы воспринимается причудливой игрой детских фантазий и мечтаний. Сам художник говорит, что всё в этой работе не так… Но почему-то хочется не анализировать её, а просто присоединиться к образу отроческой, расцветающей души. Композиция отзывается собственными воскресающими чувствами детства. Через десять лет художник изобразит повзрослевшего сына уже в романтических тонах юности, с книгой в руках, с задумчивостью в облике.
Нельзя обойти вниманием портрет жены 1975 года. Темпераментная живопись в переливах и отсветах, лёгкое, кажущееся быстрым письмо передаёт сердечность, благосклонность автора к внутреннему миру и достоинству спутницы жизни… Есть что-то царственное в её облике, что особенно ярко прозвучало в её графическом портрете, который можно так и назвать – «Царица» (1977). Это графика лёгкого воздушного рисунка, парящей линии, которая будто сама собою находит нужное место. Такое впечатление производят его графические листы. Графика художника стоит отдельного внимания. Но портрет художника Райшева 1977 года всё же хочется описать. Его создают короткие тонкие линии, которые, будто опадая сверху, вдруг остановились в полёте, создав портрет художника – бесплотный иррациональный облик, смотрящий сверху. И это так соответствует произведениям Райшева, в творчестве которого взгляд на землю и её обитателей с небесной высоты был ведущим, композиционно созидающим.
Всегда интересны автопортреты художника. В них невольно отражается его самоощущение. В автопортрете Юрия Ужегова 1974 года фигура художника с кистью в руке неподвижна в обдумывании идеи или первого касания холста, который не изображён, но подразумевается. За фигурой многоцветный подвижный в условных пятнах и формах фон. Контраст активного фона и остановленного движения фигуры создаёт напряжение образа… Перед нами момент творческой сокровенности, погружённости в атмосферу замысла. И совсем другой мир в автопортрете художника с младенцем «Двое» (1981). Сама живопись тревожного колорита, динамичного письма. Осуровевший взгляд художника, с вопросом, обращённым в предчувствие будущих сложных лет, направлен на зрителя. В беспокойной атмосфере картины младенец – самый светлый, светоносный образ. В этой работе аналогия с иконой «Отечество». Новая душа преподносится будущему миру.
Через четыре года художник напишет автопортрет с собакой, большой красивой борзой, с которой он сидит на диване как с другом, с равным самобытным понимающим существом. «Автопортрет с Даном» (1984) – тёплая по живописи и чувству работа. Через двадцать с лишним лет, в автопортрете 2007 года, перед нами образ человека, погружённого в свои мысли. Его облик светит памятью, переживаниями непростого жизненного пути. Пути, окрасившего его внутренний мир достоинством и терпением, творческой сосредоточенностью.
Сейчас художник старше. Недавно ему исполнилось 80 лет, юбилей он отметил персональной выставкой. Он творчески активен, ведёт студию и верен своему идеалу восприятия мира, в котором жизнь природы и бытия людей «сливаются в единый строй сочувствий, в одну любовь, в согласие одно» (Пётр Вяземский).
Л. Ю. Хлебникова,
искусствовед, член ВТОО «Союз художников России»
