Керчь – Севастополь: от петровского
замысла и екатерининских миль
до крымской кругосветки Данилевских

Доклад Л. А. Шишло на Вторых Соловьёвских чтениях в г. Севастополе, посвящённых истории Черноморского флота, а также памятным датам – 350-летию императора Петра Первого и 200-летию великого русского естествоиспытателя и геополитика Н. Я. Данилевского.

Хочу пригласить вас на небольшой экскурс в морскую историю дальнего востока Крымского полуострова – города Керчи, – которая остается малоосвещённой и малоизвестной.
А между тем город Керчь – единственный город в Крыму, который имеет петровскую тему и самую раннюю крымскую историю военно-морского флота начиная с XVII века!

XVII век – петровский век, время понимания важности выхода в море. В то время для России такую возможность давал только суровый Архангельск, но это были кратковременные периоды сезонной навигации.
Взор Петра устремился на южные моря и проливы – необходимые водные тракты для растущей экономики Российского государства. Керченский пролив, Босфор, Дарданеллы – закрытые для России двери коридоров, ведущих к процветанию крепнущего государства.
В 1696 году царь Пётр берёт Азов, затем в Воронеже строит корабли, возводит крепость Таганрог. И уже в 1699 году флот Петра отправляется в Керчь. Пётр ещё не император, он царь Московский и всея Руси, ему 26 лет, и в Керченском походе он инкогнито, называя себя Петром Михайловым. Его прибытие в Керчь описано в историческом романе Алексея Толстого «Пётр Первый».
Флотилия Петра Первого в то время не имела чёткой идентификации и поэтому не была узнана в качестве российской. Петра это не устроило, и ровно через два месяца появился военно-морской флаг – Андреевский флаг, который он сам изобразил и описал. Место рождения Андреевского флага – Керченская бухта. Андреевский флаг родился в городе, который 2000 лет назад первым встретил апостола Андрея Первозванного на земле Тавриды и назывался тогда Пантикапеем.
Прибытие в Керчь Петра Первого ознаменовалось постройкой новой мощной турецкой крепости Ени-Кале. Так напугало турок это событие, что возведена она была за три года и стала ровесницей Санкт-Петербурга. И хотя планам Петра Первого добыть выход российскому флоту в южные моря не суждено было сбыться – отвлекла Северная война, его замысел привела в исполнение императрица Екатерина II, и через 68 лет после петровского похода на Керчь здесь уже стояла военная русская флотилия – Азовская флотилия под командованием вице-адмирала Алексея Наумовича Сенявина.
С 1771 года в Керчи постоянно базировались русские корабли, запиравшие для турецкого флота Азовское море. Это сыграло неоценимую роль в заключении Кючук-Кайнарджийского договора 1774 года на условиях передачи России Керчи и Ени-Кале и открыло для русских судов выход в Чёрное море.

Таким образом, Керчь и Ени-Кале официально стали российскими за девять лет до присоединения Крыма, что признано мировым сообществом. В Керчи было организовано адмиралтейство. В наши дни, сохраняя историческую память, напротив места его нахождения в 2012 году был заложен Адмиралтейский сквер, вдоль которого идёт Адмиралтейский проезд.
В 1776 году руководство Азовской флотилией принял контр-адмирал Федот Наумович Клокачёв, сменив А. Н. Сенявина. Летом 1783 года, после присоединения Крыма к России, теперь уже вице-адмирал Клокачёв переводит Азовскую флотилию из 11 кораблей в Ахтиарскую бухту. Азовская флотилия пополнилась кораблями Днепровской флотилии и стала называться Черноморским флотом. Начало Черноморскому флоту положено в Керчи – городе двух морей, первом русском городе Крыма!
Новые приобретения нуждались в защите, в 1790 году Османский флот вознамерился высадить десант в Керчи с целью вернуть недавно принадлежавшие им земли. 8 июля 1790 года в проливе произошло Керченское сражение под командованием контр-адмирала Фёдора Фёдоровича Ушакова, в котором он показал себя неординарно и творчески мыслящим командиром. С Керченского сражения началась победоносная карьера великого флотоводца, не знавшего поражений.
Крым стал надёжным форпостом России в Чёрном море. Отступила разбушевавшаяся чума, Крым обустраивался, постепенно становясь пригодным не только для военных нужд, но и для гражданских. Росли посёлки и города. Развивалось сельское хозяйство и рыболовство. Требовалось изучение ресурсов и регулирование их рационального использования.
Целая плеяда учёных, иностранных и российских, принялась за изучение ихтиофауны Чёрного и Азовского морей. Но только учёный-ихтиолог Николай Яковлевич Данилевский (1822–1885), проведший в экспедициях по водоёмам России от севера до юга более 18 лет, смог оценить состояние рыбных запасов Азово-Черноморского бассейна и дать практические рекомендации по ведению промышленного рыболовства без ущерба для сырьевых ресурсов. Он по праву считается родоначальником рыбопромышленной науки.
Но его талант, работоспособность и разносторонний научный интерес распространялись на широкую сферу и других наук: великий учёный, социолог, культуролог, естествоиспытатель, ихтиолог, публицист, автор труда «Россия и Европа», классик русской геополитики, основатель цивилизационного подхода к истории, не побоявшийся противопоставить культурно-исторические типы общепризнанному этнографическому материалу, критик идей дарвинизма, доказавший их несостоятельность. Занимался и ботаникой, некоторое время занимал пост директора Никитского ботанического сада. Когда на крымских виноградниках свирепствовала филлоксера, изучал эту проблему и предлагал эффективные способы борьбы с нею.
Не много ли для одного человека?
Не много, если это Данилевский – человек огромной эрудиции и выдающегося ума. Не зря в учёном и даже в студенческом мире его считают своим и биологи, и социологи, и историки, и юристы, и даже политологи.
Звезда древнего рода потомственных дворян Данилевских-Межаковых-Брянчаниновых зажглась во второй половине века девятнадцатого, а истоки прослеживаются из непостижимой временной дали – начала ХIV столетия! Далёкий предок рода Михаил Андреевич Бренко – оруженосец Дмитрия Донского…
Сын героя войны 1812 года, Николай Данилевский блестяще образован: Царскосельский лицей, Петербургский университет, многочисленные экспедиции с выдающимися учёными.
В молодости он увлекался идеями Фурье – идеями утопического социализма, вместе с тем признавая первопричиной всего божественное провидение. Его жена, Ольга Александровна Межакова, была внучатой племянницей святителя Игнатия Брянчанинова (1807–1867), архиепископа Черноморского и Кавказского, позже причисленного к лику святых, работы и проповеди которого и сейчас популярны в православной среде, и с ними знаком был Данилевский.
Среди близких друзей Николая Яковлевича Данилевского – учёный и путешественник П. П. Семёнов-Тян-Шанский, М. В. Петрашевский, Ф. М. Достоевский, Лев Толстой. Л. Н. Толстой в Крыму пешком пришёл к нему в имение за 10 км, чтобы обсудить его труд «Россия и Европа».
О Данилевском говорили: «…В нём самом было ещё больше добра и света, чем в его трудах», «Не было пятна не только на его душе, но и на его помыслах» (Н. Н. Страхов).
Тарас Григорьевич Шевченко после знакомства и долгих бесед с Николаем Яковлевичем писал своему другу Б. Залесскому: «Данилевский такой человек, что может в нашей пустыне вскружить и не мою голову. Во всё время пребывания его здесь я почти не расставался с ним… Он во всех отношениях прекраснейший человек; жаль только, что он учёный, а то был бы настоящий поэт».
Мореведы-ихтиологи по праву считают Николая Яковлевича Данилевского в первую очередь своим: ни одна диссертация не была защищена без детального изучения его фундаментального труда «Описание рыболовства в Чёрном и Азовском морях». Это основа, на которой зиждется вся рыбохозяйственная наука Азово-Черноморского бассейна, основоположником которой является Н. Я. Данилевский.
Кроме того, Данилевским было выработано законодательство по рыболовству во всех водах европейской части России, в изучении которых он также принимал непосредственное участие. Второе столетие ежегодно Правила рыболовства разрабатываются по заложенной Данилевским основе.
Николай Яковлевич Данилевский был и работал в Керчи, изучая не только морские глубины, но и побережье Керченского пролива и Азовского моря, пройдя пешком от Керчи до Арабатской стрелки. Всё было подробно им описано и до сих пор является опорой для современных исследований.
Вот совсем свежий пример. Сейчас на федеральном уровне проходит отбор объектов нематериального наследия России, в перечень которых из семи крымских кандидатов попала и керченская селёдка. Не сама селёдка, а традиции по её вылову, употреблению, мера популярности у населения, технология приготовления и прочее, то есть всё, что может относиться к нематериальному наследию.
Чтобы идентифицировать и понять, что же такое керченская сельдь и чем она отличается от донской (вечный спор!), снова пришлось обращаться к трудам великого ихтиолога Н. Я. Данилевского. Только так удалось найти концы запутанной селёдочно-керченской истории и доказать представителям Министерства культуры Российской Федерации, что керченская селёдка уникальна и традиции, связанные с ней, вполне соответствуют требованиям по включению в список объектов нематериального наследия России.
По стопам своего знаменитого предка пошёл внук Николая Яковлевича – учёный-ихтиолог кандидат биологических наук Николай Николаевич Данилевский (1903–1980), проработавший в лаборатории промысловой ихтиологии ­Аз­ЧерНИРО/ЮгНИРО/ВНИРО почти сорок плодотворных лет. Он всю свою жизнь посвятил Чёрному морю, рацио­нальному использованию рыбных запасов, всегда щедро, но не навязчиво делился с молодыми учёными своими знаниями и опытом.
Большой знаток поведения рыбы и условий, его определяющих, Н. Н. Данилевский разработал орудия и способы лова, которые до сих пор актуальны и используются всеми причерноморскими странами. Поражала точность прогнозов вылова, которые давал Данилевский на предстоящую путину. Важность этих данных невозможно переоценить: от его официальных прогнозов зависело всё планирование рыбной промышленности СССР в отношении этой массовой народной рыбы. На основании рекомендаций Н. Н. Данилевского промышленность планировала, какое количество необходимо заготовить на путину соли, бочкотары, топлива, трудовых ресурсов, заказать товарных вагонов для транспортировки продукции и прочее. Большая ответственность перед всей страной лежала на Николае Николаевиче. Ошибок допускать нельзя, иначе или на ветер будут выброшены огромные деньги в масштабах страны, если прогноз окажется завышенным, или из-за недостатка тары, соли или топлива пропадут тысячи тонн выловленной рыбы, что также принесёт огромные убытки промышленности и ущерб природе, если прогноз окажется заниженным. Блестяще справлялся с возложенной на него миссией Данилевский-внук!

О своём дворянском происхождении он никогда не говорил, коллеги узнали об этом лишь после прочтения воспоминаний его жены Анны Арсеньевны Майоровой. И теперь можно только представить, что он чувствовал, когда проходил на исследовательских судах совсем рядом со своей малой родиной. Вот она, рукой подать – бухта Абельбах, мыс Айя, Южный берег Крыма, которые навсегда приручили и породнили его с морем… Мы столько раз с моря любовались с ним видами ЮБК, но никогда он и не заикнулся о своей причастности к ним. Такое было советское время… А между тем наше судно проходило мимо его родового, дедова гнезда – Мшатки, где находилась забытая могила (её восстановили только в 1996 году, а в 2007-м внучками Ольгой и Татьяной был установлен гранитный памятник в виде раскрытой книги под сенью православного креста) среди выращенных родным дедом высоких кипарисов в так называемом кипарисовом зале созданного им Философского парка…

Николая Николаевича называли «рыбак-­учёный». И семья у него получилась тоже научная. Жена Анна Арсеньевна Майорова – видный учёный-ихтиолог.
Каждому ихтиологу во всём мире известен «размерно-возрастной ключ» для определения возрастного состава уловов, предложенный в 1930 году заведующей лабораторией ихтиологии А. А. Майоровой совместно с сотрудником ВНИРО А. В. Морозовым.
Николай Николаевич был полной противоположностью своей жены, вокруг которой существовал некий ореол недоступности и почтительного преклонения. Ихтиологической богиней считали её в нашем институте. Как можно разговаривать с богиней просто так! Сотрудниц своих она держала если и не в ежовых рукавицах, то не послабляла им, была начальницей очень прямой и безапелляционной.

Николай Николаевич в отношениях никогда не панибратствовал, но всегда очень дружелюбно, располагающе улыбался и был чрезвычайно доброжелателен, деликатен и ровен со всеми. Он не делал никакого различия между лаборантами и сотрудниками. С ним хотелось общаться и улыбаться встречно. Разумеется, все знали, что он не только муж ихтиологической богини, но и сам бог. Бог, но какой-то свой, домашний и очень добрый. Постоянно находился в море на учётных съёмках. Он был незаметен внешне, но его присутствие в жизни института ощущалось по его работе.
По известным соседнему с институтом горкому партии причинам карьерного продвижения Николаю Николаевичу не давали, но, несмотря на это, он имел много наград и поощрений, был награждён орденом, медалью, бесчисленными грамотами.
Суда, на которых мы выходили в море: «Грот», «Гонец», «Контур», «Кристалл», «Контакт» и, конечно же, БЧС «Н. Данилевский»!

Большой черноморский сейнер «Николай Данилевский» – это новое судно. А было ещё и старое, деревянное. Я долго не могла взять в толк, как так: Николай Николаевич ещё живой, а его именем уже названо судно. Что же он эдакое сделал, что заслужил столь высокую прижизненную честь? Вроде бы не принято такое на флоте…
Толком объяснить никто не мог. Почему? Не интересовались или как? Везде тайна, недоговорённость. И это при том, что в актовом зале научно-исследовательского института на первом месте висел огромный портрет Н. Я. Данилевского. И в институте, где я училась, и во всех советских институтах-университетах, где были направления по биологии, социологии, юриспруденции, на самых видных местах висели портреты Н. Я. Данилевского. В это же время его могила была закатана в асфальт, на котором пионеры жгли костры.

По Чёрному морю с самого установления советской власти и создания в 1922 году декретом Совета Народных Комиссаров за подписью В. И. Ленина Азово-Черноморской экспедиции, выросшей позже в наш НИИ, ходила с научными целями парусно-моторная деревянная шхуна «Н. Данилевский», а в годы войны самоотверженно боролась с немецко-фашистскими оккупантами, участвуя в Керченско-Феодосийском десанте. Погибла как воин. После войны новому БЧС также присвоили имя Н. Данилевского.
У родных осталась только одна маленькая фотография своего знаменитого предка, которую они спасли от уничтожения и сохранили. Фотография времён написания труда «Россия и Европа».
Потомки тоже достойны своего именитого предка – учёные, врачи, инженеры.
Однако крымское наследие великого учёного-энциклопедиста Н. Я. Данилевского в виде сохранившихся до наших дней имения Мшатка и главного достояния – созданного им Философского парка – снова нуждается в защите. Парку грозит вырубка, разрушение и застройка. Доступ к могиле закрыт даже для экскурсий.
Два портрета в лаборатории промысловой ихтиологии Чёрного моря в отделе «Керченский» Азово-Черноморского бассейна ФГБНУ «ВНИРО» (АзНИИРХ) занимают почётное место. Два Николая, два Данилевских, два учёных. Один великий, другой известный. Между портретами 100 лет. Дед и внук…

Людмила ШИШЛО,
краевед, ихтиолог