ПЁТР I НА ХУТОРЕ ГОСТИНОМ
Ещё в молодые годы Пётр I понял, что речными галерами Россию не сделать морской державой, и упорно стремился на юг, к Русскому морю. Основным соперником там была Турция. Интересы на юге у Российского государства были самые разные, но основной – море.
В конце апреля 1696 года по разливу, как утята за уткой, из Воронежа в Дон стали выходить суда «морского каравана», сначала транспортные. Более 200 судов с войсками и артиллерией, снарядами, продовольствием и другими грузами отправились вниз по течению. Руководили этими отрядами любимцы молодого царя – Головин, Гордон… Им предстоял тысячекилометровый нелёгкий поход.
3 мая вышла следом первая эскадра из восьми галер. Командиром самого лучшего судна «Принципиум» был сам царь под именем Петра Алексеева. Эта галера навечно вошла в историю отечественного флота.
На переходе «морского каравана» из Воронежа к Черкасску Пётр объявил Указ по галерам. Он состоял из 15 статей и заключал в себе условные сигналы на случай предстоящих действий. В статьях предписывалось, как галерам держаться во время плавания, при остановках и снятии с якоря, при встрече с неприятелем и во время боя. В указе разъяснялись сигналы флагами, выстрелами, барабанным боем и фонарями. За остановку на якоре далеко от другого корабля с командира взыскивался рубль, за несоблюдение своего места в строю – 4 рубля, за оставление товарища в бою в случае предупреждения о том от начальника определялась смертная казнь. В некоторых изданиях этот указ именуется как первый «морской устав» русского флота. Обе редакции этого документа датированы 8 мая 1696 года. Об указе упоминается во многих исследованиях, художественных исторических произведениях, но нигде не указывается конкретное место его подписания. А между тем есть веские основания предполагать, что оно находится на Воронежской земле, на живописном берегу верхнего Дона, и называется сегодня хутор Гостиный.
В июле 1995 года я гостил у себя на малой родине, в городе Острогожске. Мой брат имеет небольшой домик в хуторе Гостином и пригласил приехать к нему на пару-тройку дней. Я много слышал от местных жителей о красоте здешних мест и с радостью выбрался сюда, тем более представлялась великолепная возможность посмотреть Дон там, где 300 лет назад зарождался наш регулярный военно-морской флот. После этого посещения я каждый год бываю в этих местах и с сожалением наблюдаю, как на глазах гибнет некогда могучая река, давшая начало нашему флоту. Да и сам наш флот переживает не лучшие времена.
Там я и узнал от старожилов историю хутора Гостиного, которой не найти ни в одном музее и ни в одной книге. Из поколения в поколение передаётся она устно. Суть её такова. Когда петровский «морской караван» отправлялся из Воронежа к Азову, он сделал большую остановку именно в этом месте, где Дон превращается в могучую реку. А сам царь Пётр Великий соизволил сойти на берег и пробыть здесь около трёх дней. Раньше такое событие называлось «гостеванием», отсюда и пошло название хутора – Гостиный. Чуть ниже по течению расположен Коротояк, который, по преданию, тоже получил название благодаря великому шкиперу. Восхищённый отвесными крутыми берегами Дона, он якобы воскликнул: «Ну и крутояр!» Это легенды, но они, как известно, не рождаются на пустом месте.
Вот что мне удалось выяснить. Во-первых, я натолкнулся на Указ по галерному флоту, о котором упоминал выше. Меня заинтересовала дата его подписания – 8 мая. Зная, что Пётр вышел 3 мая на галере «Принципиум» из Воронежа, а 15 мая уже достиг Черкасска, я стал вычислять место – где бы могло быть это подписание? При этом мне попался «Журнал о путном шествии 1696 г.», который вёлся на петровской галере. Там есть такие записи:
3 мая. «От города Воронежа пошли в путь свой при доброй погоде…»
10 мая. «В полночь прошли город Иловля, перед светом прошли городок Качалин».
11 мая. «Шли во дни и в ночи парусом и греблею».
14 мая. «…День и ночь парусом и греблей…»
15 мая первый отряд галер подошёл к Черкасску.
Отсутствуют записи о ходе судна между 3 и 10 мая. Во время стоянок корабельный журнал не вёлся. Можно предположить и доказать расчётами: в пути была остановка, по времени приходящаяся на 8 мая. По всей вероятности, суда причалили вблизи нынешнего хутора Гостиного. Уже с 1648 года казаки, стрельцы и пушкари основали вокруг крепости Коротояк отдельные слободы, одной из которых вполне мог быть и теперешний хутор.
Уже второй час иду вдоль Дона. Благодатная летняя пора. Природа изумительна и прямо просится на полотно. Зной. Мухи и слепни звенят над головой и липнут к телу. Чтобы отбиться от них, срываю высокие стебли горькой серебристой полыни, цветущей в это время и пропитавшей своим неповторимым запахом весь знойный воздух. Кусты её раскинулись по всему меловому крутояру, который обрамляет Дон на 200–500 метров по обе стороны от его водного зеркала. Местные жители говорят, что в период весеннего разлива донская вода вплотную подходит к меловым горам, затопляя все деревья и кустарники, растущие сейчас у воды, так что не видны макушки самых высоких деревьев. Не потому ли все поселения, крепости, городки лет 300–400 назад располагались на крутых возвышенных берегах?
Я уже упоминал о красивой легенде, связанной с этим названием – Коротояк. Документально всё выглядит по-другому. Крепость под этим названием была основана ещё в 1647 году, за полвека до похода Петра I на Азов, и входила в засечно-сторожевую линию, охранявшую Россию от набегов крымских татар. А в 1696 году этот край выполнял вторую свою историческую миссию – строил для России флот и, провожая царя, идущего на турецкий Азов, молился за его здравие и победу. В эти дни, пока «морской караван» проделывал свой путь вниз по Дону, проходя мимо казачьих донских поселений, солдаты, матросы и сам шкипер слышали несмолкаемый звон церковных колоколов.
Места эти исторические, но малоизвестные в истории страны. Кисти знаменитых и даже безвестных художников не прославили эти места. Может быть, поэтому сохранились здесь старые названия. Нынешние знаменитости не спешат приобщиться к истории и украсить ожерелье древних названий своими «Здесь были Боря и Вова…»
Иду вдоль Дона, а мысли переносят меня в далёкое героическое прошлое, петровские времена. Ещё в Архангельске Лефорт, этот «дебошан французский», как называл его князь Куракин, заронил в голову своего царственного друга мысль, что только Чёрное море, в древности называемое Русским, соединит Россию с Европой и богатыми южными странами. Позднее Пётр рассказывал, что в юности, читая летопись Нестора, он узнал, как князь Олег ходил на Царьград, оказавшийся затем под властью турок. С тех пор возникла у него мечта повторить подвиг Олега, «отомстить туркам и татарам за все обиды, которые они нанесли Руси».
Пришло время осуществлять мечту. И хотя в том году он жестоко страдал от боли в ноге, душевно тосковал о потере любимого брата, но ни физические, ни нравственные страдания не могли ослабить его решимости. Весна приближалась. К вскрытию реки требовалось, чтобы воронежский флот был готов, но дело могло идти быстро только при непрерывном бдительном надзоре. Расхлябанности, воровства и лихоимства хватало и тогда. Пётр это знал и, несмотря на больную ногу, выехал из Москвы с небольшой свитой, преимущественно людей, сведущих в кораблестроении.
С трудом добрался он до Воронежа и поселился поблизости от верфи, в маленьком домике, состоявшем из двух комнат, сеней, бани и кухни. Это жилище и стало центром морского управления и называлось тогда «Государевым шатром на Воронеже».
Дело закипело, и царь сам с топором, циркулем или аршином в руках с утра до вечера был на верфях. При нём, естественно, и все остальные не сидели сложа руки. Собственноручно Пётр построил самую лёгкую на ходу русскую галеру Principium.
С первых чисел апреля начали спускать корабли. Войска для составления экипажей этих судов постепенно приходили из Москвы. Они привезли с собой большой царский стяг, специально сделанный по указу Петра. Знамя это было камчатое, коричневого цвета, четырёхугольное с откосом, вокруг него шла кайма ярко-голубого цвета с надписью, когда оно сделано. В середине на полотне – двуглавый золотой орёл, в лапах он держит копья, увитые хартиями с различными надписями. На груди у орла – щит, в его белом поле – изображение Господа, окружённое молниями. Под орлом, ближе к краю знамени, – волнующееся море с кораблями на парусах, в откосе, рядом с орлом, – святые апостолы Пётр и Павел в облаках. Стяг этот до сих пор хранится в Московской Оружейной палате.
Войско собралось. Были учтены неудачи прошлого похода на Азов. Единым командующим этого похода ещё в декабре 1695 года был назначен боярин А. С. Шеин, а помощником к этому не очень опытному воеводе приставили генерала Гордона. Тогда же получил назначение командовать ещё не существующим флотом адмирал Франц Лефорт, адмиральский флаг которого позже развевался на галере «Принципиум». Сам Пётр I под именем Петра Алексеева негласно осуществлял общее руководство.
«В поте лица своего едим хлеб свой», – пишет он из Воронежа. И не только физически работает Пётр, его пытливый ум отлично понимает, что без чёткого взаимодействия всех сил (а теперь к сухопутным прибавились морские), без дисциплины – победы не одержать. И он по ночам разрабатывает документы, регламентирующие жизнь военных моряков. Так рождается первый «морской устав», положения которого во многом определят официальный основной морской документ, принятый уже в 1720 году, когда флот стал неотъемлемой военной силой России. Капитаны судов под угрозой большого денежного штрафа должны были наблюдать за сигналами командира флота и с точностью исполнять приказания. Строго запрещалось отставать от адмиральской галеры или изменять свой путь, потому что «того требует общая польза: военные суда, плотно идущие, могут объехать всю Вселенную, не опасаясь шторма, если же разлучатся, и ста сажень проплыть не могут». В этом весь Пётр: главное для него – общая польза.
Он понимал, что собранные силы в Воронеже задерживать нельзя, нужно начинать поход, иначе всё это может затянуться и сорваться. Он начал отправку «каравана» частями, военные корабли вышли позже.
Весь конец апреля в Воронеже лил дождь, погода не была похожа на весеннюю. У Петра ныла нога, что не улучшало настроения, но дело было начато. Второго мая выглянуло солнце, и царь приказал назавтра начать путь боевым галерам.
Третьего медленно двинулись по реке Воронеж. Незаметно вышли в Дон, и только четвёртого числа Пётр I за поворотом увидел настоящий Дон во всей его красе. Здесь, у впадения в него быстрой речки с легендарным, прославленным писателем Платоновым названием Потудань, начиналась большая вода. Шкипер Пётр Алексеев приказал бросить якоря на спокойном плёсе. Вечером, сойдя на берег, он посетил слободу, которая расположилась в гуще садов и огородов под высокими меловыми горами. Жили в ней в основном черкассы, как называли раньше хохлов или украинских казаков. Там в разговоре с одним из них по прозвищу Рымарь царь обмолвился про больную ногу, и тот вызвался помочь ему. «Но, великий государь, на лечение нужно не менее трёх дней», – сказал он. Пётр поверил ему и приказал галерам задержаться на плёсе, а сам, поселившись в хате и принимая лечение старого казака, продолжал работать над диспозицией сил по взятию Азова, над правилами организации корабельной службы и ведения морского боя, которые и были объявлены в специальном Указе по галерам.
Рымарь выполнил своё обещание и вылечил царскую ногу так, что она после не беспокоила. 8 мая царь окончательно отработал указ, подписал его, поставив свою царскую печать, и приказал следовать из Гостиного далее…
У хутора Гостиного начинается большой изгиб Дона, так называемая Царская Лука, возможно, в этом названии есть и отголосок петровского похода на Азов.
Появление русских судов на Азовском море предопределило участь Азова. Его гарнизон 18 июля 1696 года сдался на милость победителя. Начало было положено!
А дальше предстояли дела действительно великие! Страна уже не могла дышать без судоходных морей. Брешь была пробита на юге – море Азовское звало к морю Балтийскому. Все выходы к нему были заперты сильнейшей тогда в Европе армией шведского короля Карла XII. Через несколько лет на Балтике было прорублено «окно в Европу».
Вадим КУЛИНЧЕНКО,
капитан 1-го ранга в запасе,
ветеран-подводник
