Тамбовские ратоборцы. Забытые герои
ВОЕННО-ИСТОРИЧЕСКИЕ СЕМЕЙНЫЕ ХРОНИКИ
Вступление
Недавно известный тамбовский писатель, публицист, историк и краевед, председатель ТРО Союза литераторов РФ Андрей Скилур (Хазиев) закончил работу над третьим томом своих военно-исторических рассказов «Тамбовские ратоборцы». На этот раз книга впервые посвящена только забытым героям – защитникам Отечества, представителям целых дворянских семей – участников многих войн и сражений, храбрым офицерам и генералам Русской императорской армии. Это уроженец Петровского района Тамбовской области, участник славного Синопского сражения и героической обороны Севастополя лейтенант флота Головин; выходцы из Елатомского уезда (ныне Рязанская область) – представители рода Головиных: потёмкинский кирасир, морской десантник, артиллерист, казачий войсковой старшина, пехотный полковник, а также их родственники и потомки. Это и выходцы из Шацкого уезда (ныне тоже Рязанская область) – представители рода тамбовских Можаровых: прапорщики, корнеты, подпоручики, поручики, штабс-капитаны, их родственники и потомки, в том числе известный на Тамбовщине заводчик И. П. Можаров и первый конструктор советских мотоциклов П. В. Можаров.
Используя подлинные биографии, архивные материалы, научную литературу и интернет-публикации, автор в художественно-документальной форме реконструирует яркие эпизоды войн XVIII–XIX веков, рассказывает о военных походах российских войск в Европу, на Кавказ, в Среднюю Азию, в Финляндию и Швецию, в которых участвовали его герои – дворяне Тамбовской губернии. В книге много блестяще показанных батальных сцен, живописные картины природы европейских и азиатских стран, России и Тамбовщины, в ней большое количество действующих лиц, среди которых как императоры, русские и иностранные полководцы, так и рядовые воины. Военно-исторические рассказы, семейные хроники рассчитаны на любителей родной истории, патриотов Русской земли.
Предлагаемый отрывок рассказывает об одном из драматичных эпизодов Кавказской войны 1817–1864 годов, которую Россия вела против свободолюбивых горцев Северного Кавказа. Российская колонизация Кавказа в конечном счёте сорвала захватнические планы Турции, Ирана и ведущих стран Европы, принесла кавказским народам не только страдания и жертвы, но и явный социально-экономический прогресс, если бы не Россия, их могла бы ожидать та же участь, какую сотни лет испытывали на себе народы Балкан, Турецкой Армении, английской Индии, французского Индокитая и т. д. При этом автор книги не скрывает всех ужасов кровопролития, его безбожия, иной раз симпатизируя храбрым горцам, защищавшим свою землю, свои обычаи. В боевых действиях принимали участие многие тамбовчане – наши земляки. Они достойно защищали интересы России, своей державы и умирали в боях, но оставались верными воинской присяге, государю, православной вере и Отечеству…
Том 3
Глава пятая
Артиллерийский офицер Платон Дмитриевич Головин
(в сокращении)
…14 мая 1841 года у селения Инчхе Чеченский отряд генерала Граббе соединился с Дагестанским отрядом генерала Головина. Объединённым войскам предстояло захватить Черкей и пробиться к другому опорному пункту имама Шамиля – к селению Хубары. Но на пути российских воинов скопились крупные неприятельские силы: все господствующие по обеим сторонам дороги высоты заняли отряды местных горцев – салатовцев, гумбетовцев, андийцев, ауховцев, – а также пришедшие с Шамилем и его сподвижником Ахверды-Магомом чеченцы.
15 мая командир батареи, в которой служил поручик Платон Головин, передал всем своим подчинённым приказ корпусного начальника – генерала от инфантерии Евгения Александровича Головина: атаковать придорожные высоты и во что бы то ни стало захватить селение Черкей…
…Только-только прислуга вверенных Платону двух пушек закончила установку орудий и сооружение необходимых земляных укреплений вокруг них, как раздалась команда, и войска пошли в атаку. Двигались тремя колоннами: прямо по ущелью, по дороге – главная колонна с обозом, справа и слева, по склонам гор и холмов, по Хубарским высотам, – боковые колонны. Как только неприятель разгадал замысел русских, начались активные действия и с его стороны: с высот одновременно ударили ружейным огнём.
Над верхушками лиственного леса, покрывавшего горы и холмы, словно сигнал к кровопролитию, поднялось сизое и смрадное облако порохового дыма. Слабый, какой-то странно вялый ветер медленно понёс его к выходу из ущелья. Казалось, что это не дым, а небесная похоронная процессия, что сама природа противится тому, что творили тут люди, и напоминает им, чем всё может закончиться. Но разве кто-нибудь из воюющих хотя бы поднял голову и проводил взглядом дымный шлейф? Никто…
Главная колонна с казаками и эскадроном регулярной конницы в авангарде устремилась вперёд, обозные повозки еле успевали за войсками. По сторонам ущелья вовсю шла перестрелка, егеря и пешие казаки старались взобраться на склоны, занятые мюридами.
– Ваше высокопревосходительство! Главная колонна встала! Нет прохода – там туземцы учинили завалы и засеки! – подскочил к командующему корпусом Евгению Головину драгунский штабс-ротмистр.
Его возбуждённый быстрой скачкою чистокровный аргамак нервно плясал на месте.
– Передайте артиллеристам, штабс-ротмистр, дабы выдвигались в авангард и разбили орудиями все преграды! Выполняйте!
Офицер взмахнул плетью и понёсся к артиллеристам. Проводив его взглядом, командир Отдельного Кавказского корпуса генерал от инфантерии Головин повернулся в седле и поинтересовался у сопровождавшего его генерал-лейтенанта Граббе:
– А что, Павел Христофорович, ведь неплохо наши пушкари-то справляются со своими обязанностями, как по-вашему?
Начальник Чеченского отряда почувствовал в словах Головина подвох.
– Да, мои артиллеристы уже не раз выручили мою пехоту, а ныне и для объединённых войск постараются, ваше высокопревосходительство…
Он нарочно дважды употребил слова «мои» и «мою»…
Тем временем русская артиллерия занялась уничтожением завалов и засек из деревьев, которые нагородили мятежники у выхода из ущелья. Установив орудия прямо напротив преград, пушкари били в них тяжёлыми литыми ядрами – только щепки летели во все стороны!
Вдруг с одного из холмов прозвучал пушечный выстрел, потом другой, третий, вражеское ядро с треском вломилось в ствол росшего рядом с русскими позициями старого тополя. Упавшими ветками Платону Головину оцарапало левую щёку.
– Как это понимать? Откуда у абреков пушки? И кто же ведёт огонь? – недоумённо спросил поручик у подошедшего командира батареи.
Майор Николай Гипшман нахмурился:
– Вы у нас недавно, поручик, не то бы знали: бегут наши солдатики, дезертируют, от «хорошей жизни» в гарнизонах спасаются, а мятежники и рады их к себе заманить. Артиллеристов среди них хватает, говорят, есть и офицеры из наших ссыльных поляков. А пушки Шамиль в крепостях наших, кои захватить сумел, забрал, а может быть, и турки ему помогают, кто знает?..
…Артиллерийский взвод Головина перенёс огонь на холм, с которого продолжали обстрел русской колонны пушки мюридов. Один залп гранатами, второй, третий. В узком пространстве ущелья всё заволокло смрадом, едкий дым раздирал глаза, стало нечем дышать. Канониры безостановочно били и били из своих раскалившихся горных пушек, они побросали наземь мундиры, и их блестящие от пота фигуры мелькали в сером мареве, словно черти в аду.
Окружённый адъютантами и конвойными казаками, мимо позиций батареи проскакал на вороном коне чем-то озабоченный командующий корпусом. Только на миг встретились сквозь дымную завесу взгляды двух Головиных, но Платону показалось (по крайней мере ему очень хотелось в это верить!), что спокойные серые глаза Евгения Александровича отечески подмигнули поручику, как бы говоря: «Держись, сынок, всё будет хорошо!» Наверное, показалось…
Всё более очевидной становилась меткость, с которой горцы (или служившие им дезертиры?) поражали одну цель за другой…
Платон как раз отошёл от лафета одного из своих орудий, чтобы распорядиться насчёт новых зарядов, когда в то место, где он только что стоял, ударило ядром. Не раз слыхал он о подобном везении, но никогда не верил, что такое может случиться именно с ним. Увиденное привело его в ужас: отскочив от каменистой земли, вражеский снаряд оторвал руку одному канониру и, срикошетив от орудийного ствола, разнёс голову другому. Первый упал сразу. Разбрызгивая студенисто-кровавые мозги по траве, второй солдат как-то нелепо, головою вперёд, ткнулся в пушечное колесо, подогнул под себя ноги и затих. Поручик наконец пришёл в себя, бросился к безрукому. Это был Мачехин. Он всегда обращал на себя внимание: рослый, весёлый крестьянский парень, мастер на всякие прибаутки, любимец всей батареи. Совершенно случайно Головин узнал, что Мачехин – его земляк, из тамбовских.
Раненого обступили солдаты. Всегда улыбчивое, широкое, с рыжими конопушками и мясистым бесформенным носом, теперь лицо Мачехина побелело, скулы вдруг заострились. Глядя в безоблачную высь широко раскрытыми голубыми, как небо, глазами, канонир шевелил помертвевшими губами, жалобно просил:
– Робяты, не забудьте… Убили меня, помираю… Ваше благородие, прикажите отписать маманьке… В Арапово, энто под Танбовом… Пущай не печалится, нету более у её сыночка… Она, маманька-то, всё нехалюзой да оглоедом меня кликала… Всё тяперя, некого будет ругать… Пущай батяня свечку за меня в церкви поставит, вы уж отпишите ему, робяты…
Перевязывать было бесполезно, кровь из ужасной раны хлестала фонтаном, да и лекарей поблизости не имелось. Мачехин моргнул ещё несколько раз своими рыжими ресницами и замолк. По грязной мёртвой щеке солдата текла запоздалая слеза. Кто-то осторожно, носком сапога, отбросил в сторону то, что было правой рукой Мачехина. Скрюченные, безжизненные пальцы всё ещё сжимали орудийный пальник с зажжённым фитилём. Фитиль дымился…
Бой продолжался со всё большим остервенением. Уже полнеба заволокло дымом, и в этом зловонном, напичканном железной смертью тумане тут и там мелькали странные, как бы выхваченные из потустороннего мира картины. Вот далеко впереди, там, где должны быть вражеские пушки, из серо-жёлтого порохового облака время от времени изрыгаются яркие языки красного пламени, словно там работает на гибель людям дьявольская кузница. Ближе к центру ущелья мечутся какие-то тени – это батальоны генералов Лабынцева и фон Клюгенау, нарвавшись на неприятельские завалы и засеки, штурмом берут одну преграду за другой… Горцы выхватывают из ножен кинжалы и шашки и бесстрашно бросаются на солдат – один на десятерых. Оттуда слышатся разноязыкие вопли и русская брань… Упорная схватка идёт и на окрестных Хубарских высотах – горных склонах и холмах, там мелькают тёмные черкески, лохматые папахи и белые офицерские фуражные шапки.
– Доннер веттер! Что вы стоите? Я приказываю вам открыть огонь! Майн гот, какие бестолковые артиллеристы!.. – генерал-лейтенант и генерал-адъютант Павел Граббе подлетел на своём чистокровном скакуне-шаллохе к вытянувшемуся перед ним майору Николаю Гипшману.
Гипшман, человек спокойный и рассудительный, слегка побледнел, но выдержал взгляд бешено вращающихся водянистых глазок Граббе. Когда майора злили, он был способен на дерзость.
– Ваше превосходительство! Позвольте вам заметить, что артиллеристы делают всё, что могут. И вы сами прекрасно знаете: пока дым не рассеется, стрелять из орудий не только бессмысленно, но и преступно. Мы можем попасть в своих…
Понизив голос, майор добавил:
– И попрошу вас, генерал, в присутствии нижних чинов более на меня не орать!
Командующий Чеченским отрядом, не ответив, отъехал в сторону…
Когда дыма стало поменьше и видимость улучшилась, стало ясно, что необходимость в артиллерийской стрельбе сама собою отпала: русские войска захватили позиции горцев и вытеснили их из ущелья и высот, и оставшиеся в живых воины Шамиля и Ахверды-Магома отступили, освободив путь на аул Черкей.
К полудню колонны генералов Головина и Граббе, миновав открывшуюся им долину, собрались у селения Хубары.
…Солнце окрасило отроги Андийского хребта в вечерние цвета, и длинные тени от гор протянулись через реку Сулак в сторону далёкого Каспийского моря, когда Дагестанский отряд осторожно вошёл в Черкей. Селение оказалось безлюдным, все его жители попрятались в горах. Евгений Александрович Головин отдал приказ сжечь Черкей и уничтожить все имеющиеся в нём продовольственные запасы. На утро следующего дня отряжалась специальная команда рубщиков леса, в задачу которой входило превратить горные склоны, где накануне шёл бой, в безжизненную пустыню. Таков был стратегический план колонизации Кавказа, разработанный ещё генералами Ермоловым и Вельяминовым, – «план медленного продвижения в область неприятеля посредством вырубки лесов и истребления продовольствия».
Поздно ночью при свете догорающего селения в одной из офицерских палаток праздновали победу. Водка и красное вино «чихирь» лились рекою, закуски тоже хватало…
– Ну, что же, господа, я думаю, сегодня следует отметить и преотменные-с, похвальные-с действия наших артиллеристов. Бог войны, так сказать-с… – еле ворочая языком, говорил начальник штаба Чеченского отряда. – Премного-с абреков положили, пол-леса снесли. Завтра солдатикам работы меньше будет-с… Предлагаю тост за наших славных артиллеристов, ура!..
Андрей ХАЗИЕВ (СКИЛУР)
