БЕДНАЯ АЛКА

На центральном продовольственном рынке всегда толпа, а в колбасном павильоне тем более. Бедные продавцы и не отдыхают почти. Народ как на конвейере идёт, практически безостановочно. Кто покупает, кто приценивается, кто просто запахами надышаться приходит. Люди бывают разные. Одни – спокойные и вежливые, другие – истеричные и дёрганые, третьи – наглые и хамоватые, четвёртые – капризные, с вечным недовольством и претензиями. Трудно продавцам целый день с таким контингентом, да и они сами – люди разные, сборная солянка, и в их рядах не все терпеливо улыбаются, и у них мата и хамства предостаточно, а частенько – даже с избытком.
Трубина Татьяна за своим прилавком почти два года уже простояла, разных людей навидалась, всякого наслушалась, за это время опыта торгового с лихвой набралась. Когда надо – улыбалась, когда надо – заискивала, когда – грубила, а порой и матерком отборным посылала. И кто ещё лет двадцать назад мог предположить, что красавица Танюшка, одна из продвинутых выпускниц университета, встанет за прилавок с сосисками и салом. Но жизнь распоряжается по-своему, и Татьяну она прокрутила по полной.
Попав в одну из азиатских республик на работу в местный университет, Татьяна и думать не думала, какой удар нанесет ей судьба. В страшные девяностые Трубина потеряла всё: работу, мужа, который спился из-за невостребованности и где-то сгинул на бескрайних степных просторах, квартиру, которую отобрали местные аборигены, и чуть было не лишилась двух своих дочерей, если бы вовремя не сбежала из дружественной страны. Сбежала же Татьяна не куда-нибудь в чистое поле, а на свою родную российскую землю, в свой родной любимый город, в котором прошло детство и отрочество, в котором вышла замуж за любимого человека. Вернулась она в свой город, но лучше бы и не возвращалась. Принял он её как падчерицу – враждебно и с недоверием. Татьянины родители к тому времени уже умерли, их квартиру давно отдали другим людям, вот и пришлось Татьяне снимать комнату в коммуналке почти без удобств на окраине города. Шансов купить собственное жильё не было никаких, уйма денег уходила на оплату всеразличных справок и разрешений, требующихся в неимоверных количествах коренной «негражданке» для проживания. Часть денег шла на обустройство дочек-близняшек сначала в школе, потом в институте, часть – на еду, ещё часть – на одежду. Сама Таня в поисках работы сначала мыкалась по бюджетным организациям, потом пыталась заняться бизнесом, но «негражданку» постоянно обманывали, пользуясь её юридической незащищённостью. В конце концов, пересилив себя, Татьяна по великому блату устроилась на рынок продавцом в колбасный отдел. Эта работа давала ей возможность хоть как-то сводить концы с концами. Только жёсткая экономия, только самое-самое необходимое.
– Мне вон той сырокопчёной колбаски завесьте пару кружочков, – ткнула в витрину толстым мизинцем, украшенным массивным золотым кольцом, полная дама в соболиной шубе. – Нет, не этот, вон тот рядом, вот-вот. И окорочок вон тот весь достаньте. Ага, ага, и эту грудиночку, кусочка четыре. Нет, не эту. Эта больно несвежая. Вон ту, посвежее, вот-вот. Ах, хороша! – причмокнула дама ярко накрашенными губами, обнюхав поданный кусок.
Было такое ощущение, что она сейчас же вцепится в грудинку зубами и начнет жадно её поедать. Но дама продолжала выбирать.
– А теперь вон той ветчинки с килограммчик-полтора. И вон тех охотничьих колбасок тоже так же. А ещё рулетика килограммчик. Ага-ага. Ничего не забыла? – кокетливо поправила свою причёску покупательница. – А, вспомнила, мне сосисочек, кило так два-три. «Докторских». Вон тех, ага-ага, для собачки, мосюлечки моей. Ну и грудки куриной, вон той. Ага.
– Сколько с меня? – дама полезла в сумочку за кошельком и наконец-то подняла голову на продавца. Лицо у неё удивлённо вытянулось. – Ба, Танюха, ты ли это? – радостно вскрикнула толстуха. – Вот так встреча, вот так сюрприз!
Татьяна недоумённо уставилась на незнакомку.
– Простите?
– Не узнаешь, что ли? Это же я, Алка Сорокина.
– Алка? Сорокина?
– Ну да! Что, изменилась? Похорошела? – крутанулась возле прилавка бывшая Татьянина подруга.
– Это точно, и не узнать тебя, какой стала,  – с любопытством разглядывала покупательницу Татьяна, поражаясь, в кого превратилась её бывшая подруга, некогда худенькая миниатюрная девчонка.
– Да, вот такой вот стала! – подбоченилась Алка, выставляя напоказ свою соболиную шубку. – Нравлюсь?
– Богато, – вздохнула Татьяна.
– Разве это богато, – тут же отмахнулась Алка, – чуть выше бедного.
«Ничего себе – беднота, вся в золоте и соболях», – подумала Татьяна.
– Слушай, Танька, а как у тебя дела? Небось, уже и домик свой у моря, и «мерс» крутой, а? Ты же у нас самая умная была, – громыхал по павильону голос Сорокиной.
Татьянины товарки с изумлением поглядывали на толстуху, понёсшую какой-то бред про «мерседесы». Какие могут быть «мерседесы» у продавца колбасы!
– А муж, наверное, уже академик, а, Танюх? – продолжала тараторить Алка. – Небось, по заграницам мотаетесь, на Мальдивах отдыхаете?
– Ал, ты так шутишь? Я что, похожа на миллионершу? Они что, все колбасой за прилавком торгуют?
– Ну извини, – чуть убавила голос бывшая подруга, – не подумала. Да и кому счас хорошо. Я вот тоже концы с концами еле свожу. Денег катастрофически не хватает ни на что.
– Да ладно, – саркастически покосилась на Алкины кольца Татьяна.
А та продолжала, ничуть не смутившись:
– Точно тебе говорю – денег нет. У мужа бизнес завис, он у меня недвижимостью занимается, строительством, а там сейчас какие-то тёрки с конкурентами, никак не договорятся по застройкам. Из-за этого уже месяц на голодном пайке, даже поесть толком нечего, – начала вполголоса жаловаться на жизнь Сорокина.  – Веришь, нет, у нас трёхэтажный особняк на взморье, квартира двести квадратов в центре, везде ремонт, и всё встало. Бедлам как у бомжей, жить негде, хоть в гостиницу съезжай.
Татьяна удивлённо смотрела на Алку, а та продолжала:
– Купила недавно «Лексус» себе, у мужа – «шестисотый», так на горючку не хватает, вот сегодня до рынка еле доехала.
– Сочувствую, – иронично произнесла Татьяна.
– Не ты одна, – тяжело вздохнула Алка. – Сегодня домработницу рассчитывала, так она мне тоже посочувствовала, пожалела, мол, как я с таким хозяйством справлюсь. А что делать, коль с финансами проблема? Правда, мой обещал этот вопрос в течение месяца разрулить, но ведь этот месяц ещё прожить надо. А на мне теперь всё – и дом, и еда, да и сыну помогать надо.
– А он у тебя где? Большой, наверное, уже?
– Большой, да дурной, – пренебрежительно отмахнулась Сорокина. – Уже девятнадцать, а ума не было и не будет. Мы его отправили в Англию, в Лондон, на юриста учиться, чтоб в отцовской фирме работал потом, а он учится через пень-колоду, только денег требует.
– Учёба-то платная, наверное, дорогая?
– Ну конечно, – возмущённо повысила голос Алка. – Дерут как липку, в три шкуры. Несколько десятков тысяч евро за семестр, плюс на мелкие расходы тысяч пять за месяц. Просто грабеж какой-то. Мы что, печатаем эти еврики? В общем, подруга, дела мои плохи, как никогда. Да и сама посуди, – стала загибать пальцы толстуха, – дом и квартира – раз, сын-оболтус – два, обслуга – три.
– А у вас что, кроме домработницы ещё кто-то есть? – не переставала удивляться Татьяна.
– А то! – гордо вскинула подбородок Алка. – Садовник – раз, охранник – два, второй охранник – три, два водителя, один мой, другой – Вовкин. Ну там приходящий повар, ещё разнорабочий. И все дармоеды, все как один, только и слышишь: денег добавьте, денег добавьте, а делать, как полагается, ничего не делают. Уволила бы всех, да где новых взять, ещё хуже придут. Народ у нас ленивый, сама знаешь, так уж лучше пусть эти работают.
– Ал, а ты сама-то где работаешь? – осторожно поинтересовалась Татьяна.
– Ой, Тань, не поверишь, целыми днями как белка в колесе. Не помню, когда последний раз на концерты выходила. Нет, вру, в конце прошлого месяца удалось на Борю Моисеева попасть. Ну это, я тебе скажу, суперкласс. Сходи, если будет возможность, непременно! – В глазах у Алки загорелись восторженные огоньки. – И билеты совсем копеечные, в пределах двух тысяч. А ещё была до Бори на «бабках», оборжалась чуть не до обморока. Слушай, надо бы нам вместе куда-нибудь сходить. На следующей неделе Димочка Билан приезжает, билеты тысячи в три обойдутся. Как ты?
– Не могу, Ал, работы много, – отрицательно покачала головой Татьяна.
– Да ладно тебе, работа – не волк, в лес не убежит. Закрой свою лавочку пораньше или поставь кого вместо себя, да сбегаем на концертик, потом в ресторанчик забуримся, вспомним молодость. Я, Тань, если мне куда надо – в салон или на массаж, – быстренько кабинет на ключ. Томку, компаньонку мою, – за главную, и вперёд с музыкой.
– Так ты всё же работаешь? – иронично усмехнулась Татьяна.
– Так я ж говорю тебе, как белка в колесе, фирма у меня своя по продаже уличных и комнатных растений, муж подарил как бывшему биологу. Ох, мне этот подарочек – одни убытки, кручусь, кручусь, а толку-то! Работники все – бездельники да воры, никакие штрафы не спасают, текучка ужасная. Менеджмент – тупой и ленивый. Клиент вялый и жадный, подавай ему подешевле да получше. В общем, одни убытки, скажу тебе, денег совсем нет. Хочу поменять бизнес. Этот продам и открою туристическую контору, хоть по заграницам помотаюсь. А то выезжаешь раза два-три в год на пару деньков. Да и что это за поездки, одна нервотрёпка. Была недавно в Милане на распродаже, всю неделю пробегала по бутикам как ненормальная. Двадцать тысяч евро потратила, а что купила? Хотя там, конечно, намного дешевле, чем у нас, у нас вообще дерут бессовестно. Слушай, Танюха, надо бы и тебя в Милан свозить, приодеть, а то выглядишь ты как-то не очень. Так как, съездим?
– Алла, мне некогда, мне работать надо, – намекнула Татьяна бывшей подруге на окончание разговора.
– Опять ты про работу, ну скучно же, ей-богу. Будто и поговорить нам больше не о чем, – не поняла её Сорокина. – Я вот тут дома ремонтом занимаюсь, затеяла стены лепные, денег уйма ушла, будем как во дворце, закончим – покажу. Понравится – и тебе мастера присоветую.
– Ал, мне не до мастера, – Татьяна принялась демонстративно перекладывать колбасу на прилавке с места на место, – мне деньги зарабатывать надо.
– Ох уж эти деньги, – сразу погрустнела Алка, – вечно их не хватает. Не знаю, что и делать, еле концы с концами свожу, боюсь, и до дому не доберусь, на бензин не хватит.
Татьяна тяжело посмотрела на Сорокину, потом выдвинула ящик кассового аппарата, достала из него пятьсот рублей и положила перед Алкой.
– На.
– Это что? – недоумённо заморгала ресницами толстуха.
– Деньги на бензин.
– Да ты что, Танюха, ты серьёзно? – слегка побледнела Алка.
– Серьёзней не бывает, – повернулась к ней боком Татьяна. – Сирым и убогим надо подавать.
Бледность Алки тут же превратилась в пунцовость, и она, подхватив свои пакеты с покупками, молча поспешила от прилавка.
– Ну ты, Танюха, молодец, классно отбрила эту дамочку! – восхищённо одобрили Татьяну торговки.
Татьяна выслушала похвалы, взяла стул, поставила его к стене, села и горько зарыдала, впервые за многие годы.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.