ДЕЛО ЧЕСТИ И ЖАЖДА МЕСТИ
Валерий Аршанский
заслуженный работник культуры РФ
В юбилейный год 225‑летия со дня рождения Александра Сергеевича Пушкина Мичуринский драматический театр отдал дань благодарной памяти гению русской и мировой культуры, представив на суд зрителей премьерный спектакль – воспоминания по мотивам знаменитой повести классика «Выстрел».
В книжном варианте пушкинское произведение из Болдинского цикла «Повести покойного Ивана Петровича Белкина» занимает едва ли десяток страниц. В театральном преломлении приглашённого режиссёра-постановщика Евгении Тикиджи-Хамбурян спектакль отмечен такой же краткостью: полтора часа без антракта. Но целая жизнь поколения позапрошлого века сумела вместиться в лаконичные рамки сценического повествования…
Представьте себе некое захолустное местечко, где расквартирован армейский гарнизон, в котором уныло, постыло, однообразно протекают день за днём офицерские будни. Утром – ученье, манеж, муштра, в обед – общий стол в кругу всё тех же лиц, вечерами – неизменный пунш и карты. Вот и всё. Кругом одни мундиры. Изученный пейзаж. И нет в этой беспросветной круговерти для молодых сердец никаких пышных развлечений, костюмированных праздников, балов, нет красавиц дам с шикарными причёсками и переливчатыми нарядами. Что остаётся на долю нерастраченной энергии? Дикие казарменные забавы, включая дуэли. По серьёзному поводу и без оного. Недаром в первом эпиграфе к своей повести Пушкин поставил стихотворную строку Евгения Боратынского из поэмы «Бал»: «Стрелялись мы». «Стрелялись»… так просто, как будто бы играли в волейбол…
Мелкий конфликтный случай, в принципе не стоивший выеденного яйца, послужил поводом для поединка на пистолетах между молодым задиристым гусаром (Графом) и странным человеком, давно оставившим военную службу, но сохранившим за собой статус отменного стрелка, по имени Сильвио. Который, сообразуясь с прежними возрастными мерками, в свои всего лишь 35 уже считался стариком. И вот дуэлянты сходятся на пистолетный выстрел… Но отчаянный бретёр, задира и смельчак, спровоцировавший смертельный риск, вместо первого прицела стреляет в противника… косточками спелой черешни, горсть которой он, небрежно сплёвывая, предлагает и своему визави.
Биографы Пушкина утверждают: в основу схватки положено описание собственной дуэли 23‑летнего поэта в Кишинёве с офицером Зубовым. «На поединок с Зубовым Пушкин явился с черешнями и завтракал ими, пока тот стрелял. Зубов стрелял первым и не попал. Пушкин ушёл, не стреляя, но и не примирившись с Зубовым».
Так было в реальности. А в книге и на сцене всё обстоит иначе: «старик» отказывается от выстрела, несмотря на требования секундантов продолжать дуэль, и уходит… на целые шесть лет, чтобы вернуться к ней уже в другое время и при других обстоятельствах.
Заметно изменившийся, обрюзгший и поседевший Граф в предельно достоверном исполнении актёра Виталия Мещерякова излагает дотошному летописцу Белкину (точен в эпизодах актёр Владимир Новосельцев) свою не слишком-то весёлую балладу о прожитом и пережитом… Сильвио, оказывается, ничего не забыл: ни ту насмешку над ним с черешнями, ни издевательский выстрел самонадеянного гусара «на вершок ото лба», лишь чуть задевший головной убор «старика», ни подстрекательские реплики юнца. За расплатой он явится к бесшабашному ухарю значительно позже, когда тот станет человеком семейным, степенным, умиротворённым любимой женой и всем налаженным домашним бытом.
…Театр с его неограниченными возможностями позволяет калейдоскопически менять мизансцены. И вот уже на месте веселящихся братьев по оружию, шумной гусарской орды, поднимающей бокалы, выкрикивающей скабрёзные шутки, а равно добрые пожелания и здравицы, возникают то шаловливая полячка, кокетка пани Юся (с пластикой и дивной энергетикой актрисы Елены Обединой), то жена молодого графа Мария Николаевна (в её роли артистка Ирина Лапынина), а следом выползает на коленях перед неумолимым дулом наставленного пистолета и сам «герой», кающийся в своих грехах Граф.
Блистательное вживание в предложенные образы многогранного артиста Андрея Широкого (молодой Граф), сдержанная, а оттого ещё более грозная манера поведения артиста Александра Бурова (Сильвио) поневоле образуют классный дуэт, где рождается извечный спор, духовная нестыковка льда и пламени, за развязкой которой зритель следит с неослабевающим интересом.
Метафорически переданное состояние разных житейских качеств – смелости и трусости, чести и мести, голоса совести, заглушаемого шепотком самооправдания слабого и благородства сильного, – главные достоинства спектакля. Ясно проступает гуманная, философская идея Пушкина: уметь прощать.
Прощенье больше чем отмщенье.
Прощенье – это превращенье:
Прощая близких и врагов,
Мы превращаемся в богов.
Эти строки напишет уже иной, более близкий нам поэт Константин Кедров.
А возвращаясь к спектаклю, нельзя не сказать, что успех ему обеспечила и прекрасная сценография, выполненная умелой рукой однокурсницы режиссёра по театральному институту Василисы Кутузовой. Её неожиданные решения с вовлечением в мизансцены скупых декораций, например, момент, когда расцветает благодарными синими огоньками засыхающее, казалось бы, дерево, когда исчезают глубоко за сценой в дымке времени и пространства силуэты действующих лиц, а подмостками становятся даже проходы между кресел в зрительном зале, наш МДТ или давно, или вообще не видел.
Нет, не станет Сильвио, умеющий с десяти шагов «вмять» одной пулей в стенку комара иль муху, стрелять в упор на отложенной дуэли. Ему достаточно иной мести над поверженным противником: оставить жить и помнить о расплате честью. Честью! Своим именем. И это куда как сильнее, куда как могущественнее любого, даже самого громкого, самого прицельного выстрела.
