Журавль
Рассказ
Меня, как молодого сотрудника администрации городского округа Н., расположенного в центральной России, ближе к Украине, направили в село, которые нынче называются сельскими поселениями, разобраться с водяным вопросом.
Село располагалось на краю городского округа, и добраться туда не очень просто. Собственного авто я ещё не приобрёл, и пришлось просить товарища подбросить меня к назначенному пункту.
Подъезжая к селу, мы проехали мост через небольшую речушку, он был не первой свежести. Мой товарищ сказал:
– Какой может быть водяной вопрос, если село расположено на реке?
Я ему ответил:
– Посмотрим. Раз люди жалуются, надо разобраться.
Последовал ответ:
– Твоё дело – разбираться, а уговор остаётся в силе, подброшу тебя в центр села, а там ты уж сам. У меня в городе работы полно.
– Не возражаю, – сказал я, – и на этом спасибо. Отсюда выберусь сам, попадают же жители села как-то в город.
На том и договорились.
На площади, в центре села, стояло странное сооружение, которое я видел только на картинках. Даже памятник В. И. Ленину с протянутой рукой стоял поодаль от центра площади.
Я разыскал здание бывшего правления колхоза. Когда-то это было самое красивое строение села, судя по окружающим его неприглядным домам, на которые старость уже наложила свой отпечаток. На входе ещё сохранилась табличка «Правление колхоза “Путь Ильича”». Там никого не было, и, похоже, давно.
Направился к ближайшему дому. Постучал в калитку колотушкой, которая висела рядом. На крыльцо дома вышла пожилая женщина, которая спросила:
– Вы ко мне?
– Нет, – ответил я, – но хотел спросить вас, где находится главный товарищ в вашем селе.
– Да есть какой-то представитель администрации, но мы даже толком не знаем кто. У нас давно нет никакой власти, с тех пор как реформировали местное самоуправление. Вся власть в городе, и мы её не знаем, а она не интересуется нами. Вот только когда назревают выборы… – Женщина явно была подкована в вопросах управления и спросила меня: – А вы, собственно, кто и по какому вопросу в село?
– Из городской администрации, послан разобраться с водоснабжением в селе, уж очень много жалоб из вашего села на то, что нет воды не только для полива, но и питья.
– Дошло наконец-то! – с жаром сказала она. – Но что, милок, ты можешь сделать один? Тут нужна целая организация, чтобы решить этот вопрос. Обратись вон в тот дом, – она указала на дом, отличающийся своей ухоженностью от других.
– Спасибо, – сказал я и отправился к указанному дому.
В огороде перед ним копошилась женщина средних лет. Окликнув её, я спросил:
– Хозяин дома?
– А вы кто такой?
– Я из администрации города.
– А хозяин-то как раз поехал туда. А вы по какому вопросу?
– По вопросу водоснабжения.
– Давно нужно. А то его замучили этим вопросом, а что он может сделать, если ни денег, ни людей нет? Значит, вы с ним разминулись. Но думаю, что сегодня к вечеру он вернётся, тогда и решите все вопросы. Остановиться можете у нас…
Выслушав её, решил прогуляться по селу и поговорить с местными жителями. Погода была летняя, но на улицах пустынно, и пришлось стучаться в калитки, но не везде были люди. А где были, то женщины преклонных лет, которые жаловались на свою судьбу и вспоминали, как когда-то жизнь в селе била ключом, а сегодня пустота и что-то непонятное. Дети сбежали в город, остался только пожилой люд. Есть в селе несколько фермеров, но они не делают погоды, завязли в своих делах…
Я поблагодарил жителей за подробные беседы и пошёл искать фермеров, на которых ещё держалось село. По пути заглянул в поселковый магазин, который, по словам продавщицы лет сорока, держал один из фермеров. Она кое-что поведала:
– Спасибо Петру Фёдоровичу, что он дал мне работу. Уезжать из села мне нельзя, мама больная, и оставлять её никак не могу, а тут он предложил мне эту работу. Зарплата небольшая, но на хлеб и молоко хватает. Мы люди не гордые, выдюжим. По словам мамы, и не такое переживали. Пережили послевоенный голод 1947 года, ели лепёшки из желудей, выжили же. А сейчас хлеб есть…
Ассортимент в магазине и правда был небогатый. Но «сети» в сёла не идут, даже филиалы не открывают. Какая прибыль – а это их главная задача – с бедных стариков?
Продавщица показала, как найти её хозяина – фермера Петра Фёдоровича, и я отправился по указанному адресу.
Пётр Фёдорович оказался мужчиной лет пятидесяти, и у нас с ним получился интересный разговор:
– Меня больше по старинке называют кулаком, а не фермером. У меня три работника пожилого возраста, которым уже некуда податься. Я их не обижаю, и они стараются меня не подвести.
Раньше я специализировался на кабачках. Наше село Петренково издревле славилось овощной продукцией. Заключил договор с консервным заводом, а он меня кинул. Сейчас занимаюсь сахарной свёклой, но всё боюсь, чтобы сахарный завод меня тоже не кинул. Помощи от властей в соблюдении договоров между нами и заводами никакой. И у нас больше прав у того, кто сильнее. А то, что по телевизору говорят о большой помощи сельскому производителю, больше от лукавого…
Все его горести были понятны мне, но меня конкретно интересовал вопрос о воде. Спросил его:
– Как вы выходите из положения, ведь ваши плантации требуют полива?
Он сказал, что для нужд хозяйства использует скважину, а для полива берёт воду из реки, есть специальный насос.
– Но поймите, не могу запросто так обеспечить всё село водой. Ведь обслуживание скважин требует денег, а их ещё надо пробурить… А в селе денег нет. Раньше колхоз занимался этим делом, а теперь – кому это нужно? В селе остались в основном старики и старухи, городской администрации, хотя село и входит в городской округ, они не нужны. Вот вы приехали, убедились, что дела с водой в селе плохи, доложите, может, и выслушают вас внимательно, но всё останется по-прежнему. Это уже не первый год. Вот если вопрос дойдёт до президента, тогда, может, всё и сдвинется с мёртвой точки. А пока основной источник питьевой воды – колодец…
Поблагодарив Петра Фёдоровича за содержательную беседу, договорился с ним, что завтра он подбросит меня до города. Он предложил на ночь остановиться у него, но я сказал, что переночую у «смотрящего» и заодно поговорю с ним о делах.
Я опять пошёл на площадь. День переключился на вечер, и на улицах стали появляться люди с вёдрами, направлявшиеся к колодцу, который в народе назывался «журавль» (есть и другие колодцы, например с воротом, но журавль, пожалуй, более раннего происхождения и часто упоминается в древних преданиях).
У колодца седовласый старик помогал женщинам доставать воду. Он обратился ко мне:
– Вы, я вижу, приезжий? Не изволите ли испить нашей святой водицы?
Мы познакомились. Старика звали Степан, и жил он в Петренково со дня рождения, считай, старожил-абориген. У нас завязался непринуждённый разговор. Степан шутливо называл себя волонтёром.
– Говорят, что сегодня модно молодым называть себя волонтёрами. Но и мы, старики, ещё на что-то годимся. Не каждая старуха в силах достать воду из колодца. Вот я каждый вечер и прихожу сюда, к родному журавушке, чтобы помочь сирым набрать ведро воды на вечерний чай…
– А когда был сооружён этот колодец? – спросил я.
– Давно. Когда я родился – а это было более девяноста лет назад, – он уже радовал людей холодной и чистой водой. Пережил он и оккупацию, а вот теперь стал единственной радостью и достопримечательностью села.
Почитай, памятником стал. А теперь, когда наша водяная система захирела, и единственным поильцем. Ведь сегодня из реки воды не попьёшь, как ранее было, отрава…
– А что за водяная система у вас была? – поинтересовался я.
– Так водопровод не во всех домах был, а вот колонки стояли через каждые 50–70 метров. Был узел, где речная вода очищалась и поступала в эту систему. Но пришли лихие девяностые, и начался беспредел. Не стало ни сельсовета, ни колхоза. Никакой власти. Лихие люди стали ломать колонки, сдавая на металлолом, – одним словом, наступила смута, от которой не оправиться до сих пор…
Многое с тех пор изменилось, один журавль устоял, правда, и ему досталось. Дважды утаскивали противовес и ведро с цепью, но общими усилиями всё восстанавливали. Вот и теперь за ним смотрим бдительно, в ремонте и чистке помогают местные фермеры, молодцы, хотя у них и своих забот хватает.
От властей помощи никакой с тех пор, как власть убежала в район, подальше от людей. Остался один «смотрящий», а что он может? Кроме воды на селе куча других проблем. Возьми культуру. Раньше был Дом культуры, правда, он и сегодня есть, но в заброшенном состоянии. Школу закрыли. Светоч всей культуры – это церковь, куда каждый день стекаются пожилые и старые прихожане, которые ещё верят в чудо, что кто-то из святых сделает их жизнь лучше. Да что там говорить, – вздохнул горестно Степан. – Как говорил Виктор Черномырдин, который к этому тоже руку приложил, «хотели как лучше, а получилось как всегда!»
После интересной беседы со Степаном у журавля я направился к дому старшего по селу. Хозяин был уже дома и встретил меня словами: «Так это вы уполномоченный из района?» Жители села по старинке называли город районом.
Терентий Силыч в свои пятьдесят с хвостиком выглядел бодро и пригласил меня к ужину, сказав:
– Потолкуем о делах за столом.
Я ответил, что согласен, но предупредил:
– Меня конкретно интересует вопрос водоснабжения села.
На что он сказал, что не будет меня загружать другими, потому что даже в администрации городского округа отказываются от их обсуждения.
За столом получился длительный и интересный разговор, конечно, не только о воде. Как уйти от других проблем села, если столько накипело? Не буду на них останавливаться. По воде мы с хозяином пришли к единодушному мнению, что систему водоснабжения нужно восстанавливать, ибо без неё не возродить село. Без воды не поможет и частичная газификация. Нет гарантии, что люди зимой не замёрзнут. Всё равно нужно заготовлять дрова для отопления, а это пожилому населению уже не под силу, а молодёжь к такому житью-бытью не привлечь.
Я пообещал хозяину, что обо всём честно доложу в администрации, на что он ответил:
– Верю. Но, знаете, этот вопрос сдвинется, возможно, тогда, когда мы отсюда уйдём… По телевизору и в местной прессе всё получается хорошо, а на деле… Нужна воля и хороший хозяин в масштабе страны, контроль за чиновником, чтобы сдвинуть такую махину, как наша страна, с мёртвой точки.
Мы проговорили с Терентием Силычем далеко за полночь. А утром меня уже ждал Пётр Фёдорович, чтобы довезти до города. Гостеприимные хозяева снабдили меня десятком яиц от домашних кур и хорошим пучком моркови из собственного огорода. Попрощавшись с ними, я сел в машину местного фермера, и мы тронулись в путь, который пролегал через площадь села.
Проезжая через неё, я попросил Петра Фёдоровича притормозить, чтобы взглянуть на колодец с журавлём. Он, конечно, понял мои чувства и сказал:
– Любуйтесь, это настоящий памятник уходящему прошлому и пока не состоявшемуся настоящему.
– Это точно! – ответил я.
Шея журавля, так называемое коромысло, гордо устремилась ввысь, как будто вместе с протянутой рукой Ильича говорила: «Верной дорогой идёте, товарищи!» Но где эта дорога, за столетия не мог определить никто.
По дороге в город мы разговорились с Петром Фёдоровичем, и он высказал ряд своих мыслей и по поводу села, и по поводу нашего народа:
– Народ наш работящий, но только ему нужен хороший руководитель, а его-то и нет. Чиновник, не в укор тебе скажу, сидит в кабинете, дальше носа своего ничего не видит. Пугать его некому. А народ наш тоже привык уже к тому, чтобы его не трогали, и верит и надеется только на чудо. А ведь чудес не бывает. Надо работать, а заставить работать его может только хороший хозяин. Но таковых мало. И получается так, что нельзя построить социализм в отдельно взятой стране. В это должен поверить весь мир.
За столь интересной беседой мы незаметно доехали до города, хотя дороги и не были хорошего качества. Я поблагодарил Петра Фёдоровича за хлопоты, он отмахнулся и сказал:
– Поеду на рынок сдавать перекупщикам продукцию своего труда… Такова жизнь.
Вадим КУЛИНЧЕНКО
