К 105-ЛЕТИЮ
Даниила ГРАНИНА
Александр БАЛТИН
1
Гранина отличало обстоятельное, крепкое письмо, замешанное в равной мере и на таланте, и на знании действительности – разной до прожилок, от военной трагедии-подвига до научной работы, всегда столь важной в недрах человечества.
Была и молодость, свежесть: в центре повествования «Иду на грозу» два молодых учёных, их история, разворачивающаяся в период оттепели, период призрачно-конкретных (всё или почти всё амбивалентно в жизни!) надежд.
И тут – развитие науки, поддержка молодых учёных, определённая свобода в высказываниях и суждениях как следствие… с одной стороны, порыва «догнать и перегнать!», с другой – веяний новых, ещё не виданных в Союзе времён.
Конкретное и вечное совмещаются в недрах и пластах человеческого бытования: вопрос морального выбора всегда очень остёр для Гранина, и то, как решается он, говорит о мере постижения писателем жизни, равно и об ощущении ответственности за слово, за построение текста…
Книга шире, конечно, научных изысканий: она выплёскивается в действительность историей времени, данной в деталях, неповторимых, теперь уже полузабытых.
«Блокадная книга» звучит набатом, сильно бьёт в нынешние умы, слишком замороченные призраками эгоизма и прагматизма, в души, окосневшие от бесконечных сует.
Книга горяча – это сгусток кровавых, голодных свидетельств и поток дымящейся общенародной памяти. Она обжигает.
Свидетельства о блокадной жизни идут страшной чередой, звучат голоса уцелевших, но они не срываются на крик – криком представляется общий тон книги: как такое было возможно?
Дневники трёх человек – трёх очень разных людей, – составляющие вторую часть книги, вливаются в современность расплавом эмоций такой силы, что кажется, действительность должна быть другою.
Нет, она по-прежнему захлёбывается в эгоизме.
Сплав биографии и романа продемонстрировал Гранин в книге «Зубр», чьё дыхание естественно и мысли неординарны, как жизнь Тимофеева-Ресовского, живописанная ярко и с тою мерой погружения в исследовательскую глубину, что завораживает.
Д. Гранин, прожив очень долгую жизнь, оставил наследие яркое, переливающееся многими красками человечности и… вечности, куда и отправляются лучшие книги.
2
Учёные не нарушают старый методологический принцип, известный как бритва Оккама, ибо не умножают сущности без надобности, но привносят в человеческую данность новые, объясняя их и тем самым укрепляя позиции человечества на Земле.
Скорее литераторы, насыщая реальность массою текстов, грешны перед Оккамом, впрочем, совсем не размахивающим бритвой.
Итак, книги об учёных интересны вдвойне: их не рассечёт метафизическое лезвие.
Идущий на грозу знает силу, ему противостоящую, и то, что готов отдать свою ради нового знания, характеризует его ярко.
Они яркие вообще, персонажи Гранина, ибо держатся мысли и их держит мысль, а интриги можно посчитать противостоянием разных школ, ибо научные мировоззрения могут сшибаться, как льдины в период ледохода…
И в стиле Даниила Гранина есть нечто от научного поиска: строгость и точность, сила и компактность.
Это реализм класса А, когда поиск очевиден, а фантомам фантазий места нет.
И не надо, ибо бритва Оккама может резать остро, если противостоять ей попусту.
3
Никто ничего никому не должен, однако «Блокадную книгу» должен прочитать каждый.
Чтобы понять, как можно выжить, когда выжить нельзя, и что подлинно ценно в жизни, а что представляет собой фантазиями нанесённую тину.
Д. Гранин работал в литературе долго, много, разнообразно: он дебютировал ещё в 1937 году – рассказами, посвящёнными Парижской коммуне; а последние его книги выходили в десятых годах двадцать первого века; он видел все векторы развития страны, шёл с ней, жил её болью и проблемами; и художественность его книг, казалось, несколько менялась – от прожитого, передуманного, узнанного.
Он широко и сложно узнал войну, будучи командиром и познав изначальный чёрный морок отчаяния, когда казалось, всё рухнуло…
Он писал рассказы и очерки, опубликовал повесть о Ярославе Домбровском, а известность получил после выхода романа «Искатели».
В нём уже проявляются главные интересы Гранина: учёные, их миры, напряжённая пульсация мысли, изобретатели, вопросы нравственности и полюса гражданской позиции.
Д. Гранин всегда чётко и интересно выстраивал сюжет, любые ответвления оного работали у него на главную мысль, равно как и на характеристики персонажей; и в «Искателях» именно качество языка, фактурного и объёмного, и плетение сюжета избавляют читателя от рутины среднестатистических тогдашних книг.
Дружба-соперничество физиков, развёрнутое панорамой в романе «Иду на грозу», связано и с целеустремлённым цинизмом одного, и с интеллигентной бескомпромиссностью другого; исследования природы грозы, сулящие успехи, и столкновение с чиновниками; и снова – добротность хлебного языка, благодаря которому и выстраивается крепкое здание романа.
Затем в книге «Эта странная жизнь» раскрывается жизнь профессора Любищева, разработавшего сложную систему учёта времени, которого может не хватить на реализацию его грандиозного проекта…
Творчество, в разных ракурсах, проявленное с разной силой, разнообразное само по себе, как основная мера жизни – таково сияющее кредо Д. Гранина, раскрывавшего оное во многих книгах, интересно читающихся, заставляющих думать.
…И всё же «Блокадную книгу» стоило бы прочесть всем.
